– А?.. недурно! для сценического имени неплохо. Что умеешь?

– Всё.

– Универсал? и где ты прятался, почему не шёл к Вирджилу?

– Это я его нашёл, – похвастался Джифаренге. – Мы схлестнулись, он мне навложил, так друг друга и узнали. Работали вместе, я за него ручаюсь.

– Он – вложил – тебе?! – Глаза Вирджила округлились, потом он захохотал. – Да ты, парень, крут! а ты здоров врать, Джифаренге! Но ради возвращения поверю. А проверить надо!

Форт пожонглировал, разбежался и сделал сальто, потом раздавил в руках бутылку и постоял на одной руке. При его координации и владении телом это не представляло сложности и было даже скучно. Но и у Вирджила имелись кое-какие дарования – к примеру, наблюдательность.

– Артон, – определил он. – Извини, милый, но тебе, с твоими вставными мозгами, нужна специальная медицинская страховка. Она у тебя есть?

– Мсье Илиеску, – Форт отряхнул ладони от соринок, – если я не называю имени, то и платить мне можно не по ведомости, а по договорённости. Просто в конвертике. Уверен, у вас такое практикуется.

– Лживые сплетни! – Вирджил отвёл от себя подозрения таким непринуждённым жестом, что и глупец понял бы – практикуется. – Просто я добрый и щедрый человек. Порой не могу сдержать разорительную страсть дарить людям деньги. И ещё – у меня любой, кто уверен в своих силах, может испытать себя на арене. Добровольно, на свой страх и риск, подписав отказ от всех претензий. Как было принято у гладиаторов: «Разрешаю бить себя бичом, клеймить железом…» Ха-ха-ха!

– Охотно. – Форт мог и десять подписей наставить, раз они не подкрепляются никакими документами. Но смех Вирджила он решил хорошенько запомнить. Клеймение слишком много для него значило, чтобы забыть связанное с ним беспечное «ха-ха».

– Тогда прошу! – пригласил Вирджил. – Вам надо ознакомиться с противником.

«Эта жаба – не кошерная», – выпрыгнуло из памяти Форта при первом взгляде на замершую в клетке мортиферу. Вирджил мог дурачить кого угодно, однако Форт явственно видел, насколько эта мортифера неправильная. Внешне она была само совершенство, даже якобы дышала, настолько искусно была сделана – но именно сделана, а не рождена в болоте живородящей мамой.

– Гоп! – распахнул Вирджил дверцу клетки. – Страшно?

– Если вы не боитесь, то зачем бояться мне?

– Резонно. Это робот. Стоит тридцать тысяч Е, так что в бою старайся её щадить. Техник покажет, куда пырять ножом – там встроены ёмкости с имитатором крови.

Вирджил делово и доходчиво излагал порядок сцен действа «Схватка с дикой мортиферой», а Форт вспоминал родной Город.

Арена Илиеску – не варьете «Гистрион», где в лицах представляют свежие вчерашние злодейства. Скорее это подобие аттракциона «Лабиринт Смерти», где любители острых ощущений гонялись за киборгами и «раскрепощались», воображая, что терзают и убивают по-настоящему и безнаказанно. В рекламе забав «Лабиринта» тоже говорилось что-то о тёплой крови с натуральным запахом, о боли и судорогах жертв. Всего лишь куклы, верно? Насилие над куклой – это потеха или нечто большее?.. Форту вдруг стало жалко своих братьев меньших – киборгов, у которых нет разума, чтобы понять, что с ними вытворяют.

«Мне бы в тот «Лабиринт». На часок, больше не надо. Я бы устроил им развлечение для посетителей. Век бы не забыли…»

Конечно, туда ходили не все. Но некоторые ходили туда постоянно. Форт встречал статьи о том, что иллюзия убийства в «Лабиринте» – превосходная психологическая разгрузка, благотворно влияющая на потенцию, сознание и подсознание. Иногда ему хотелось сравнить статистику рынка интимных услуг и посещений «Лабиринта» с числом избиений на улицах и насилия над детьми и женщинами. Он не мог избавиться от впечатления, что первое вовсе не сокращает, а наоборот, подстёгивает второе.

– …и возись подольше, подольше, в полном контакте, – наставлял Вирджил. – Тут стесняться нечего, ори, что хочешь. Чем забористей и громче, тем лучше. Во всю глотку! матом! Рёв, вопли – разрешено всё. Джифаренге дерётся с ней первым; понаблюдай за ним – и мотай на ус, следи, когда зритель громче гудит. Всё, что будут швырять на арену – твоё до последнего цента. А теперь потренируемся. Вот Жак, он будет водить мортиферу; вам надо найти общий язык.

Жак воплощал собой программиста с плаката «КУПЕР-ПОРТ – МОЙ ГОРОД!» и отчасти лозунг «Вместе под одной крышей!», который жители переводили проще – «Нас всех крышует Черубини». Впалая грудь, слегка кривая и горбатая спина, кадык величиной с кукиш, зияющие щели между сгнившими зубами, верхняя челюсть клювом, нижняя едва видна; вдобавок глаза в кучу и скул нет. Путы проводов на тщедушном теле казались заменой высохших нервов; присоски на глазах и пучки волоконных буркал на лбу и висках (и на затылке, ой мама!) делали мысли о его глубокой инвалидности почти нестерпимыми. Драйвер-блок у него за спиной выглядел инопланетным паразитом, который управляет телом Жака, заставляя его пришепётывать, заикаться, подёргиваться с ноги на ногу и нести бессвязную околесицу. Понять, какие человеконенавистнические мысли впрыскивает в мозг Жака электронный нарост, было непростой задачей. Но мортиферу он водил прекрасно! Разве что природной гибкости ей не хватало, двигалась она порывисто, но горожанам из-под общей крыши этого должно хватить.

– Он и спит в этих примочках, – пояснил Джифаренге после тренировки. – Они ему сны прямо в зрачки показывают. Спит и видит кино про баб. Куда ему настоящих, он не сможет! пусть уж так, чтоб не рехнулся…

И волосы на лице Жака не росли, своим отсутствием обозначая всестороннюю незрелость. Зато морщины уже сформировались. Форт испытал – и подавил – желание купить Жаку конфету или мороженое; надо же малому утешиться хоть раз в жизни.

Как следил за тренировкой Вирджил? Должно быть, через глазные отростки на голове Жака, передающие картинку в дисплей-присоску, свисавшую у антрепренёра с уха. Едва они закончили, как толстячок влетел, разбранил за недостатки («Ты ослабел, Джифаренге! А ты, Дровосек, неуклюж!»), похвалил за усердие и назначил время выступления.

– Тебе – шестьсот, не больше! репутацию надо восстанавливать. А тебе триста по первому разу. Покажешь себя – накину сотни полторы, дальше будем посмотреть. И Дровосек – длинно, неряшливо! Феррум, вот как!

Афиша появилась в тот же день, после сиесты – Вирджил умел подогревать интерес к арене. У Форта тихо зашевелились псевдоволосы, когда он читал: «ДЖИФАРЕНГЕ – ЧЕТЫРЕ НЕДЕЛИ В ГИЛЕЕ, РАЗДИРАЕТ ПАСТЬ ДРАКОНУ! ЗАГАДОЧНАЯ НАХОДКА СЕЗОНА – ВПЕРВЫЕ НА АРЕНЕ ФЕРРУМ, МОЛЧАЛИВЫЙ САДИСТ ИЗ ДЕБРЕЙ! СТАВКИ НА ПОБЕДУ И НА СМЕРТЬ! ОСАТАНЕВШАЯ ГОЛОДНАЯ МОРТИФЕРА – ОСТРЫЕ КЛЫКИ, БЕСПОЩАДНАЯ ТВАРЬ ПРОТИВ СМЕРТНИКОВ. РАЗОРВЁТ ОДНОГО – ВЫПУСКАЕМ ВТОРОГО!»

Счастье, что выступать предстояло в маске. Костюмер разработал для Феррума наряд цвета «голубая сталь» с мягким шлемом в стиле «железный череп». Это возвращало Форта в состояние инкогнито, так полюбившееся ему на ТуаТоу. Когда тревожишься, что тебя выследят и опознают, маска – надёжное убежище. Я – не я, я – Феррум… Но «молчаливый садист»!.. Хотя иначе и быть не могло. По сценарию Ферруму полагалось изранить хищницу ножом устрашающего вида, а потом сломать ей шею; сочленение головы робота с туловищем позволяло проделать этот трюк. Человек должен одолеть природу и убить её. Все ждут именно такого исхода схватки. Право, честней было присоединиться к террористам Зелёной церкви! Встретив их активистку, собиравшую деньги на адвоката и выпуск задержанных под залог, Форт без сомнений отвалил полсотни Е.