– Я думаю, на этом месте самое время покончить с сантиментами. Теперь, когда я официально представился, мы можем перейти к самому главному.

Голос Зорана надломился, словно он не мог поверить тому, что слышал:

– Ты… ты хочешь драться?

– Не вижу другого способа решить наш конфликт. Никаких автоматов, только кулаки. Это будет честная битва. Одно условие – мы будем драться насмерть. Я выигрываю – сворачиваю тебе шею. В конце концов, чего стоит воин, если он не готов отдать свою жизнь? Кроме того, я буду знать, что ты дерешься в полную силу, если на кону твоя жизнь.

Раздался голос Каролины. Она лежала на сухих ветвях, скованная наручниками, и истошно кричала в сторону Мило, думая, что говорит с Андреем:

– Что ты молвишь такое?! Прошу, не надо убивать никого! Хватит смертей!

– Не могу этого обещать, – покачал головой Мило, – Посмотри на Содом и Гоморру, которые устроил в безвинном крае этот безумец. Таких чудовищ нужно уничтожать решительно.

– Андрей, ты с ума сошел! Не надо!

Зоран тем временем обдумывал слова Мило.

– Из того, что ты сказал… Это звучит безумно, но я верю тебе. Нам не надо драться. Мы можем вместе служить…

– Оставь пустую болтовню, – отрезал Мило, – Я никогда не примкну к Лукасу. Все мое существо противится таким уродам, как он. И я не хочу слушать твоих жалких оправданий, почему ты на его стороне. Он держит тебя на поводке денег, играет в твоих глазах роль погибшего отца – не важно. Переубедить тебя уже поздно – ты слепец, верящий только в сладкую лесть своего покровителя. Говорить с тобой можно только на языке воинов.

– Добре, – проговорил Зоран, сжимая кулаки.

Растерянный взгляд его теперь стал суровым и твердым. Он сбросил с плеч куртку, откинул ее в сторону. Под темно-серой рубашкой выделялись рельефы накачанных мышц груди и кряжистые горы плеч. По сравнению с ним, Мило выглядел узником концлагеря после недели без еды и воды (что, впрочем, было недалеко от истины). Всякий, кто взглянул бы на них со стороны, наверняка поставил на победу Зорана в грядущей схватке.

– На смерть? – спросил Зоран. Из тона голоса можно было заключить, что волновался он не за себя.

– Что, боишься, в рай не попадешь? – насмешливо бросил Мило. Потом, с деланной досадой в голосе, – Давай же, последний выживший! Докажи, что не зря я тебя из того подвала вытащил!

Эти слова возымели желаемый эффект. Хотя Зоран старался этого не показывать, но в его действиях появилась некоторая поспешность, словно он хотел поскорее расправиться с назойливым оппонентом. Он недооценивал Мило. Точнее, он недооценивал Мило в этом теле.

Первый удар был мимо цели. Зоран только выбросил вперед кулак, а Мило уже был позади него. Мгновенный разворот, защитная стойка – но перед ним лишь насмешливый взгляд. Зоран снова сделал выпад – и снова Мило увернулся. Скорость реакции была невероятной: казалось, он просто исчезал, а потом появлялся с другой стороны противника (по крайней мере, так это описывала Каролина). Казалось бы – ну теперь атакуй! Но Мило ничего не делал, а только наблюдал, как Зоран крутится вокруг своей оси, стараясь поспеть за ним. Будто для него это была какая-то забавная игра. А возможно, этим он хотел Зорана вымотать.

Глава охраны Sun & Son понял эту тактику и вскоре сменил подход. В ход пошли подсечки – но Мило лишь подпрыгивал. Последовал резкий выпад вперед ногой – а Мило крепко схватил ступню ладонями и крутанул вокруг оси. Зоран не растерялся: подбросил вторую ногу, опрокинул корпус и, раскрутившись в воздухе юлой, приземлился на ладони. Встал на ноги – перед ним опять улыбающееся лицо Мило.

– Ты знаешь много приемов, – одобрительно произнес он, – Но что толку, если в тебе нет страсти?

Лицо Зорана покраснело от вспыхнувшей ярости. В конце концов перед собой он видел тело парня, который был немногим моложе его. Рощу прорезал нарастающий вопль гнева, а тело Мило прорезал первый удар. Сокрушительный снаряд кулака врубился в солнечное сплетение, сложил Мило пополам. За ним последовал еще один выстрел, сильнее прежнего, теперь кулаком в лицо. Мило упал на землю и судорожно стал хватать ртом воздух. На щеке его уже зрел огромный синяк. Несмотря на это, он обернулся на Зорана и, отхаркивая кровь, хрипло рассмеялся, почти в экстатической радости:

– Наконец-то! Ярость, страсть! Теперь мы можем драться на равных! Сравним, чей огонь в сердце пылает ярче!

– А тебе не хватит? – спросил Зоран.

В его взгляде читалось сожаление, смешанное с отвращением, когда он глядел на поверженного (по его мнению) соперника.

– Хватит?! – закричал Мило, – Мы только начали! Сейчас я покажу тебе, как мы делали в Москве!

– А?

Мило поднялся на ноги, как ни в чем ни бывало. Казалось, его не смущала ни капавшая с лица, из губ кровь, ни невозможность отдышаться. Несмотря ни на что, он стоял на ногах!

– Ты думаешь, достаточно помесить это хлипкое тело, и все? – спросил он Зорана, – Что достаточно угнетать плоть врагов своих, и их дух погаснет сам по себе? Нет! В этот момент дух и разгорается сильнее всего! И я.. я не сдамся, даже если из меня будут валиться кишки. А ну иди сюда!

И Мило рванулся вперед – чистая энергия, чистый дух. В его действиях на первый взгляд не было никакого направления, его удары не следовали никакому вычурному стилю – это был выброс дикой, примитивной ярости. Зоран пытался уворачиваться, отбиваться, ставить блоки, но он никак не мог предсказать хаос атак Мило. Удары сыпались безостановочно, с разных сторон – ногами, руками, с разворота, в подкате, с прыжка. А Зоран только отступал перед лицом этого шторма. Это не были слабые, в пол-силы удары, рассчитанные на измождение противника – каждая атака была выверенным силовым толчком, призванным смять оппонента, поставить его на колени. Зоран держался как мог, но вскоре он стал выдыхаться. Мощный удар с разворота по задней стороне бедра повалил его на землю. На слабеющих локтях он едва поднял торс, но Мило ступил ему на грудь башмаком.

– Но как? – прохрипел Зоран, – Ты же… ты же так слаб…

– Все потому что ты веришь в превосходство тела. Что есть тело? Инертный кусок мяса, если его не поддерживает пламя духа! А твой дух слаб, потому что вера твоя основана на лжи, Зоран.

Впрочем, не сказать, что победа далась легко и Мило. Он тяжело дышал, со лба его катились,