за другим. Что же касается её действий в сентябре, то, как писал английский корреспондент, наверное, ими овладело наваждение, если они, «вместо того чтобы спокойно войти в город, позволили русским собраться с силами и возвести новые укрепления. Разве что тут была рука Всевышнего, ослепившего наших генералов и лишившего их разума»300.

А вот ещё одна версия, объясняющая оплошность союзников и принадлежащая князю В. И. Васильчикову, начальнику штаба гарнизона с осени 1854 года: «По-моему, главным виновником этого распоряжения были англичане. Они понесли чувствительные потери при Альме; они знали, что наши флотские команды не дёшево отдадут своё пепелище и флот, стоявший в бухте; они боялись значительных потерь и предпочли медленное, но верное, по их мнению, средство, то есть бомбардирование города... Английская национальная гордость не допускает чувства уважения к какой-либо иной нации, никто не может устоять перед превосходством англичанина, а полуварварский народ, каков русский, устрашённый громом искусно расположенных батарей... должен был, по мнению лорда Раглана (Реглана. — Н. П.)... обратиться в постыдное бегство или сдаться»301.

Но это понимание пришло позже; пока же, в сентябре 1854 года, всё выглядело иначе. Меншиков оставил в городе всего четыре резервных батальона Виленского и Литовского егерских полков, ещё четыре сформировали из моряков. Этими силами защитить город было нельзя. 19 сентября Корнилов так и написал Меншикову: «Отстоять Севастополь с настоящими силами невозможно... Неприятель, имея лазутчиков, скоро удостоверится в слабости гарнизона и самой армии и, понимая важность для себя времени, под носом у нашей армии вырвет и город, и флот»302.

«Положение было безнадёжное» — так оценил военный инженер Тотлебен возможность выдержать штурм. Но на Чёрном море, говорили моряки, для них невозможного не бывает. Корнилов поручил Тотлебену осмотреть местность и предложить план защиты.

Рассказывали, что места укреплений во время осады Севастополя Тотлебен выбирал следующим образом: осматривал, когда было возможно, позицию со стороны неприятеля, затем выбирал места для бастионов и редутов. Его выбор всегда оказывался удачным, а расположение орудий — убийственным для противников — недаром те называли Тотлебена «гением фортификации». С этим не поспоришь — город продержался против двух сильнейших армий мира почти год. У Тотлебена было прекрасно развито, как говорят военные инженеры, «чувство позиции»: он умело использовал особенности расположения Севастополя, вписывая укрепления в пересечённый рельеф местности — холмы, балки, овраги, берега бухт.

Тотлебен осмотрел Северную сторону и начертил план.

Но мало придумать план — его надо воплотить. По предложению Тотлебена и приказу Корнилова собрали весь шанцевый инструмент, который смогли найти в городе, а также лопаты, кирки, мотыги, ломы; недостающее привезли из Одессы. Отрядили для строительства укреплений тысячу человек, принесли брёвна, доски, мешки для земли, и работа закипела. Вскоре рядом с Северным укреплением построили две батареи — № 1 с восемью 24-фунтовыми орудиями и № 2 — с шестью. Правее возвели батарею № 3. Северное укрепление соединили с батареями траншеями. «Мы в неделю сделали более, чем прежде сделали за год» — так оценил Корнилов результат. Можно, конечно, искать виновных в ошибках, которые пришлось исправлять на ходу; но лучше отдать дань уважения инженерам и простым строителям укреплений — они сделали, что могли.

Тем временем неприятель встал лагерем на высотах Бельбека. Все ждали штурма со дня на день, но неожиданно войска двинулись на восток, поднялись на Мекензиевы горы и затем стали спускаться к Черной речке, явно намереваясь атаковать не Северную, а Южную сторону.

На Южной стороне был Нахимов с шестью резервными батальонами 13-й пехотной дивизии и 44-м флотским экипажем, имея всего пять тысяч штыков на позиции, растянувшейся на семь вёрст. Отбиться своими силами не было никакой возможности, а ждать помощи неоткуда: Корнилов занят обороной Северной стороны, Меншиков с армией ушёл, и неприятель отрезал его от Севастополя.

Тогда Нахимов принял единственно возможное решение — затопить оставшиеся корабли и принять с моряками честную смерть в бою. 14 сентября он отдал приказ:

«Неприятель подступает к городу, в котором весьма мало гарнизона; я в необходимости нахожусь затопить суда вверенной мне эскадры, а оставшиеся на них команды с абордажным оружием присоединить к гарнизону. Я уверен в командирах, офицерах и командах, что каждый из них будет драться как герой. Нас соберётся до трёх тысяч, сборный пункт на Театральной площади, о чём по эскадре объявляю»303.

В кораблях уже прорубили дыры и начали свозить с них на 4-ю батарею абордажные топоры, провизию, картечь и гранаты, как вдруг Корнилов привёл на Южную сторону 11 флотских батальонов. Приказ о затоплении приостановили.

Теперь созданные из экипажей батальоны под командованием своих командиров отправились на бастионы. Вечером Корнилов провёл совещание, где объявил диспозицию. Все бастионы и батареи города делились на три дистанции: первая — от батареи № 10 до 5-го бастиона, командир генерал-майор Асланович, отвечающий за артиллерию капитан 1-го ранга Иванов; вторая — от 5-го до 3-го бастиона, под командованием вице-адмирала Новосильского и контр-адмирала Юхарина; третья — от 3-го бастиона до Килен-балки, включая Малахов курган, под руководством контр-адмирала Истомина и подполковника Ползикова.

В это время неприятельские корабли заняли Балаклаву и херсонесские бухты, высадили войска и выгрузили артиллерию. 16 сентября неприятель приблизился к городу и встал несколькими лагерями: у Дергачева хутора, между двумя почтовыми дорогами в балке, у хутора Сарандинаки, у Панютина хутора, в Балаклаве и рядом с Георгиевским монастырём. В Севастополе было объявлено осадное положение.

Начало осады

В городе спешно строили укрепления, рыли траншеи, утолщали брустверы, «...в несколько дней была выведена против неприятеля линия укреплений, начиная от бухты около Килен-балки, Малахова кургана, поперёк конца Южной бухты, между 3-м и 4-м бастионами и далее до батареи № 10-й. Ссаженные с кораблей команды день и ночь тащили по улицам Севастополя на разные батареи и бастионы тяжёлые судовые орудия. Ежедневно росли валы укреплений и немедленно же вооружались пушками со всеми принадлежностями. Всюду кипела работа. Адмиралы Нахимов и Корнилов воодушевляли всех моряков и сухопутные войска своим примером»304, — вспоминал князь Барятинский.

Нахимов предложил формировать морские батальоны из членов одного экипажа, командиров линейных кораблей назначить командирами бастионов, командиров фрегатов — начальниками артиллерии. Таким образом сохранялось привычное положение, рядом были хорошо знакомые люди.

Моряки осваивали бастионы, как корабли, переносили на них свои привычки. После выстрела и отката пушки раздавалась команда:

— Орудие к борту!

Во время сигнала тревоги звучало:

— Команда на палубу!

По традиции били склянки, в воскресные и