В марте 1946 года господин Шнейдер, к тому времени уже Чарльз, а не Карл, стал владельцем оптометрического завода в Сентралии и подал в иммиграционную службу прошение о разрешении иммигрировать его племяннице, некой Жанин Клуниц, ребенку, родители которого погибли в автокатастрофе. Прошение было удовлетворено, и Шнейдеры официально удочерили девочку.

В августе 1991 года миссис Шнейдер умерла от сердечного приступа. Мистер Шнейдер, 76-ти лет, по-прежнему проживает по адресу: дом 121, улица Сайпрес, Сентралия, штат Иллинойс. Он на пенсии, но дважды в неделю посещает офис.

Данные для этого досье основаны на давних наблюдениях за немецкими иммигрантами, распространенных в начале Второй мировой войны. По мнению составлявшего его штаб-офицера, досье надо уничтожить".

«Слава Богу, что не уничтожили», — подумал Соренсон. Если Чарльз-Карл Шнейдер действительно взял к себе Дитя Солнца, из него можно выжать уйму информации, учитывая существование разветвленной сети зонненкиндов. Глупо было бы считать, что ее нет. Юридическая и техническая документация в иммиграционной службе США настолько сложна, что в ней можно запутаться. Обязательно надо задействовать другую систему. Возможно, время уже упущено, но и сейчас через трещину во льду, может быть, хлынет вонючий поток снизу и станет видна грязь, которая имеет отношение к настоящему. Соренсон снял трубку и вызвал своего секретаря.

— Да, сэр?

— Закажите мне билет на самолет до Сентралии, в Иллинойсе, или до ближайшего к нему города. Естественно, на вымышленное имя. Я надеюсь, вы мне его сообщите.

— На какое время, господин директор?

— Сразу после полудня, если получится. Потом соедините меня с женой. Я не вернусь домой к обеду.

* * *

Клод Моро изучал копию сообщения из Нюрнберга, расшифрованное досье на некого доктора Ханса Траупмана, главного хирурга нюрнбергской больницы.

«Ханс Траупман родился 21 апреля 1922 года в Берлине; сын двух врачей, Эриха и Марлен Траупман; рано проявил высокий коэффициент умственного развития, согласно записям, сделанным еще в начальных классах школы...»

Далее в досье говорилось об академических достижениях Траупмана, о коротком периоде участия в гитлерюгенде по указу фюрера, о работе после медицинского колледжа в Нюрнберге в качестве врача в Sanitatstruppen — медицинских частей вермахта.

«После войны Траупман вернулся в Нюрнберг, где прошел подготовку и стал специализироваться в нейрохирургии. Сделав за десять лет несчетное количество операций, он стал ведущим нейрохирургом страны, если не всего свободного мира. О его частной жизни известно мало. Он был женат на Эльке Мюллер, брак расторгнут через пять лет, детей нет. С тех пор он живет в роскошной квартире в самом модном районе. Нюрнберга. Богат, часто обедает в самых дорогих ресторанах и любит давать чрезмерные чаевые. Круг друзей обширен: от коллег-врачей до политиков из Бонна и многих знаменитостей кино— и телеэкрана. Вкратце его можно назвать бонвиваном с такими талантами в медицине, которые позволяют ему вести экстравагантный образ жизни».

Моро снял трубку и нажал на кнопку прямой связи с их человеком в Нюрнберге.

— Да? — ответили по-немецки.

— Это я.

— Я послал вам все, чем мы владеем.

— Нет, не все. Раскопайте все, что сможете, об Эльке Мюллер.

— О бывшей жене Траупмана? Зачем? Это уже в прошлом.

— Потому что именно она ключ ко всему, идиот. Развод через год-другой — это понятно, через двадцать лет — вполне допустимо, но только не через пять. За этим что-то кроется. Делайте, как я сказал, и как можно скорее пришлите мне материал на нее.

— Это же совсем другое задание, — запротестовал агент в Нюрнберге. — Она теперь живет в Мюнхене под своей девичьей фамилией.

— Мюллер, конечно. Адрес у вас есть?

— Естественно. — И агент Второго бюро дал ему адрес.

— Тогда забудьте о предыдущем задании. Я передумал, Предупредите Мюнхен, что я вылетаю к ним. Хочу сам повидать эту леди.

— Как скажете, но я думаю, вы с ума сошли.

— Все с ума сошли, — парировал Моро. — В такое уж время живем.

* * *

Самолет Соренсона приземлился в Маунт-Вернон, в Иллинойсе, примерно в тридцати милях к югу от Сентралии. По поддельным водительским правам и кредитной карточке, предоставленным отделом консульских операций, он взял напрокат машину и, придерживаясь маршрута, любезно растолкованного ему служащим прокатного агентства, поехал на север. В консульском отделе его предусмотрительно снабдили картой Сентралии с четко отмеченным адресом: Сайпрес, дом № 121 и с указателями, как добраться до 51-го шоссе. Двадцать минут спустя Соренсон ехал по тихой, окаймленной деревьями улице, выискивая дом 121. Улица эта была типична для Центральной Америки, только другой, канувшей в Лету, эпохи. Здесь преобладали постройки для крупной буржуазии в стиле Нормана Рокуэлла: просторные дома с солидным крыльцом, множеством решеток, даже с креслами-качалками. Легко было себе представить, как хозяева, удобно устроившись в них, попивают днем чай со своими соседями.

Наконец он увидел почтовый ящик с номером 121. Правда, дом отличался от других. Не по стилю или размеру, а чем-то иным, едва уловимым. Чем же? Да окнами, догадался директор отдела консульских операций. На всех окнах второго и третьего этажей были задернуты шторы. Даже огромное, из нескольких стекол окно эркера цокольного этажа, окаймленное двумя вертикальными прямоугольниками из витражного стекла, наглухо закрывало жалюзи. Создавалось впечатление, что в этом доме посетителей не особенно жалуют. Уэсли попытался прикинуть, попадет ли он в эту категорию или дело обернется еще хуже. Он припарковал машину перед домом, вышел и направился вверх по бетонной дорожке. Поднявшись по ступенькам крыльца, он позвонил.

Дверь открылась, и на пороге появился худощавый старик с редеющими седыми волосами и в очках с толстыми стеклами.

— Я вас слушаю, — сказал он тихим дрожащим голосом с едва заметным акцентом.

— Меня зовут Уэсли Соренсон, я из Вашингтона, мистер Шнейдер. Нам надо поговорить, можно здесь, но хорошо бы в более благоприятной обстановке.

Глаза у старика расширились, а лицо сразу осунулось. Он несколько раз попытался что-то сказать, но язык его не слушался. Наконец он обрел дар речи:

— Вы так долго меня искали... Это было так давно... Входите, я ждал вас почти пятьдесят лет... Проходите, проходите, на улице слишком тепло, а кондиционер стоит дорого... Ну теперь-то уж все равно.

— У нас с вами не такая уж большая разница в возрасте, господин Шнейдер, — заметил Соренсон, входя в большую викторианскую прихожую и вслед за воспитателем зонненкинда направляясь в затемненную гостиную, обставленную чересчур мягкой мебелью. — Пятьдесят лет не такой уж большой срок для нас обоих.

— Могу я вам предложить шнапса? Честно говоря, я и сам бы не отказался от рюмки-другой.