– И цементная фигурка Элегуа тоже вернулась домой, даже раньше нас, – сообщила Анжелика, шагавшая между Кокреном и Питом.

– И притащила с собой кучу фотографий, – добавил Пит. – Элегуа перед Стоунхенджем, Великими пирамидами и собором Парижской Богоматери…

Кокрен бросил на него острый взгляд, но лицо Пита было совершенно безмятежным, и Кокрену так и не удалось понять, шутит он или что-то подобное действительно произошло.

Коди на протяжении всех пяти месяцев поддерживала связь с Анжеликой, и они обе пришли к осторожному соглашению, что тяжелый январь пока что не повлек за собой никаких юридических, психических или потусторонних последствий. Больница «Роузкранс» не напоминала Кокрену и Пламтри о своем существовании – возможно, потому, что, согласно газетным сообщениям, доктор Арментроут сбежал, захватив с собой истории болезни нескольких пациентов, после чего, предположительно, убил интерна своей больницы Филипа Мьюра в доме невролога, находившегося в длительном отъезде, а затем исчез неизвестно куда; Коди досадливо рассылала деньги (естественно, не указывая отправителя) людям, у которых украла кошелек и машину, и двадцать долларов в кафе-мороженом, и сотню долларов клоуну Стрюби, а Анжелика благополучно продолжала подпольную практику по консультированию в оккультных вопросах бедняков Лонг-Бича, хотя больше не собирала призраков для клиентов; и никто не разыскивал Паука Джо, которому, если все будет благополучно, предстоит вечно покоиться в мире под автостоянкой «Солвилля».

Газеты сообщали, что Ричард Пол Арментроут, по-видимому, стал в детстве жертвой инцеста со стороны своей одинокой матери-алкоголички, в возрасте семнадцати лет убил ее и попал в психиатрическую больницу для мужчин, где его лечили электросудорожной терапией.

Эта новость почему-то особенно расстроила Коди, и она почти весь день просидела в руинах оранжереи, где все еще были разбросаны кости, и в одиночестве пила водку; Кокрен в конце концов уговорил ее войти в дом, и они стоически продолжили запой вдвоем.

Лишившись руки, Кокрен уже не годился для работы в винном подвале и на винограднике, поэтому он стал торговым представителем фирмы; поначалу перемена вышибла его из колеи – но у него просто не было выбора, поскольку вместе с рукой он утратил и интуитивное восприятие и почвы, и виноградных лоз, и медленного пульса вина, созревающего в бочках.

Ведущая вверх тропа рассекла невысокий зеленый вал, и кроны деревьев над головами раздвинулись.

Они добрались до поляны на вершине холма, и Кокрен увидел свою невесту, которая на дальнем берегу озерца вела разговор со Скоттом и Дианой, Нарди Дин и вдовой Мавраноса, а толпа детей уже лазила по скалам. Кокрен видел Коди в белом костюме с пышными юбками, когда она в Лейкадии садилась в синий грузовичок, но когда он сейчас посмотрел на нее, прямую, стройную, со светлыми волосами, подстриженными под пажа, то подумал, что она даже красивее Дианы.

Увидев, что все вышли на ровную траву лужайки, Скотт Крейн поднял руку – и, спустившись по пологому склону, сделал несколько шагов по дну озерца, пока вода не поднялась выше его лодыжек. Фред принялся брехать на странное зрелище, и Кути пришлось зажать ему пасть.

Даже стоя в воде, бородатый широкоплечий Крейн все же казался выше всех остальных.

– Это место равновесия, – сказал он своим глубоким, раскатистым голосом, – и мы хотим сохранить это состояние, а не демонстрировать себя как всплеск на чьих-то графиках. – Казалось, только Диана и вдова Мавраноса знали, что он делал; Диана смотрела в сторону, туда, где раскинулось большое озеро, окружавшее остров, а Венди задумчиво рассматривала Крейна.

Крейн медленно продолжал:

– Когда я вернулся пять месяцев назад – благодаря самопожертвованию моего лучшего друга – я принял определенные условия, те условия, которые были изложены в палиндроме. Я ожидаю, что теперь буду проводить январь каждого года в Эребусе, как и в эту зиму, но мое безжизненное тело будет оставаться в Лейкадии, и уже не потребуется каждый раз возвращать его к жизни. Три воплощения Смерти, два призрака и один убийца, которому было суждено вскоре умереть, совершили надо мной требующееся таинство.

Он поднял маленький неровный коричневый шарик, который издалека казался сломанным.

– Гранат, – сказал он, – который, по словам Нарди, преодолел дальний путь из моего собственного сада, надлежащим образом. – Он раздавил плодик и позволил большей части содержимого упасть в воду, но поймал что-то крошечное кончиками большого и указательного пальцев. – Одно зернышко, – сказал он. – Точно такое же когда-то съела Персефона. – И он положил его в рот и проглотил.

Дети уставились на него, когда он вошел в воду, но утратили всякий интерес, как только он заговорил; Кути отпустил поводок Фреда, и теперь дети и собака счастливо лазили по камням, пятнистым от солнечного света и теней.

Скотт Крейн, казалось, на мгновение побледнел, но глубоко вдохнул пахнущий цветами воздух и улыбнулся расшалившимся детям.

– Это действительно счастливый день, – сказал он, – и все мы повинуемся тем ролям, которые расписаны для нас по сезонам. А лето, – продолжил он, взглянув мельком Кокрену в глаза, – пора свадеб.

Он повернулся и вышел из воды, с отворотов его брюк на траву сыпались яркие капли.

– Коди Пламтри, – сказал король, протягивая ей левую руку, – которая щедро «стол накрыла для гостей случайных», чтобы многообразные заступники смогли помочь мне пройти через все звездные дома года.

Коди подошла туда, где он остановился, и взяла его за руку своей правой рукой.

– И, – продолжил король, подняв правую руку и глядя на другой берег озерца, – Сид Кокрен, который дважды простирал руку, чтобы спасти старого короля, и самоотверженно хранил божье благоволение, чтобы передать его мне.

Все, даже дети и собака, теперь воззрились на Кокрена; он облился потом, ему вдруг стало очень неловко и захотелось сунуть искалеченную правую руку в карман. Эта полянка на вершине холма и озеро, окруженное изогнутыми лаврами и секвойями, казались ему странно знакомыми. Он подумал, что, возможно, уже бывал здесь когда-то, очень давно… и был счастлив?…

– Подойди к невесте, – подсказал шепотом Пит Салливан и подтолкнул его в спину.

Кокрен встретился взглядом с голубыми глазами Коди, стоявшей на том берегу озерца; она улыбнулась ему, и он в ответ улыбнулся ей и пошел к ней вниз по бережку и прямо в озеро, по чистой, очистительной воде, и дети восторженно хохотали, и собака лаяла. Вода на середине дошла ему до пояса (ступням и лодыжкам даже стало холодно), и он вышел на противоположный берег, прошел по залитой солнцем траве и остановился около нее и короля, чтобы с бесконечной радостью связать себя брачным обетом.

Тим Пауэрс родился в Буффало (Нью-Йорк) в 1952 году. В 1959 году его родители переехали на Западное побережье. Пауэрс получил образование в Университете штата Калифорния по специальности английский язык и филология. В университете он познакомился с К. У. Джетером и Джеймсом Блейлоком, с которыми не только дружит, но и иногда работает вместе; эта троица считается отцами-основателями стимпанковского направления в литературе. Он был дружен также с Филипом К. Диком и является прототипом одного из героев романа «ВАЛИС».