24 июля сего года в Черном море недалеко от Севастополя погиб Норман Кларк и вся команда его яхты.

На следующий день в Москве был убит экономический советник посольства США Дэвид Ричмонд. Он был связан с Кларком, а также с Фондом Спира и Фондом воинов-интернационалистов, возглавляемым Андреем Леонидовичем Буцковым.

При этом известно, что через Фонд Спира при посредстве Кларка перекачивались громадные деньги, большая часть которых шла на закупку оружия. К этому оружию и деньгам имел непосредственное отношение фонд Буцкова. В Соединенных Штатах мы получили этому полное документальное подтверждение.

Еще через несколько дней была убита Ольга Лебедева — подруга, точнее невеста, Дэвида Ричмонда. Убита она была людьми Буцкова. Но незадолго до этого, когда она была на гастролях, из ее дома были украдены бумаги и дискеты, принадлежащие Ричмонду.

Мы предполагаем, что это были документы, связанные с торговлей оружием. Потом к Ольге явился полковник Фотиев собственной персоной. Мы подозреваем, что документы были изъяты его людьми.

Никаких свидетельств прямой связи между Фотиевым и Буцковым нет, то есть эта связь и для тех и для других замыкается на фигуре Кларка. Просто у каждого свои интересы в этом деле, отчасти случайно совпавшие.

Служба внешней разведки нам постоянно мешала, особенно после того, как Президентом нашему ведомству было поручено расследование смерти Кларка. К Президенту обратилась внучка Спира Баби Спир с просьбой расследования дела Кларка и о пропаже его коллекции.

Интерес Баби Спир к этому делу был связан с тем, что Кларк, по ее мнению, имел отношение к гибели ее деда, бывшего посла США в Москве Самюэля Спира.

Баби Спир хотела передать нам дневник ее деда, но ее убили, заодно пытаясь подставить меня и тем самым затянуть расследование. Я абсолютно уверен, что в этом убийстве непосредственно замешан Фотиев. Я видел его собственными глазами. Хоть и в полубреду.

Коллекцию Кларка, по крайней мере одну из картин, я обнаружил на даче Филина, но не знал ничего о подземном ходе к даче Фотиева. Коллекцию мы тем самым благополучно упустили.

Для нас было бы странно, что нам мешали и, похоже, хотели нас убрать в Америке, если бы не предупреждение устраниться от расследования этого дела, которое нам было высказано в мягкой форме сотрудником посольства США Стивеном Броуди.

При упоминании имени Броуди Лев Ильич потер пальцами виски, часто кивая.

То есть создается впечатление, — продолжил я рассказ, машинально отметив этот его жест, — может быть странное на первый взгляд, что в расследовании этого дела меньше всего заинтересованы именно службы разведки. Как наши, так и американские.

— Что же касается Кларка, то фигура он более чем загадочная, — вступил Ломанов. — Главная, или, во всяком случае,- первоначальная неувязка в его биографии заключается в том, что Норман Кларк вместе с родителями погиб в автомобильной катастрофе еще в тридцатом году. Наш Кларк дожил до девяносто четвертого. И играл чрезвычайно важную роль во внутренней и внешней политике США, и особенно в связях США с коммунистическими странами. То есть получается, что он оказал на мировую политику второй половины двадцатого века такое влияние, которого не оказывал никто. Вместе с тем, изучая его биографию даже по доступным документам, можно увидеть массу странностей. Вряд ли эти странности были незаметны аналитикам из ЦРУ, с которым Кларк сотрудничал практически со дня его основания. Кларку позволялось то, что не позволялось другим. Он по любому поводу имел собственное мнение, к которому не могли не прислушиваться по обе стороны океана.

Ломанов замолчал. И возникшая небольшая пауза словно подчеркнула важность того, о чем он говорил.

Прочитав мне лекцию о геополитике, — вновь я перехватил инициативу, — Семен Филин вполне прозрачно дал понять, что Норман Кларк погиб, потому что переквалифицировался из евразийца в атлантиста. Филин весьма высокопарно заявил, что история не прощает таких ошибок...

— Знаете ли, в данном случае Семен был прав, — сказал Вугрицкий. — Я всегда считал его очень умным человеком. Что, впрочем, никогда не мешало ему быть подонком, когда ему это выгодно. Так вот, молодые люди, для начала я хочу сказать, что найденная вами могила Нормана Кларка еще ничего не доказывает. Даже если наш мистер Икс и взял себе имя погибшего подростка. В конце концов, у него могли быть для этого какие угодно причины. Например, некоторые неприятности с законом, которые он имел в юности и хотел утаить от широкой общественности. Гораздо интереснее другое ваше наблюдение, и здесь я не могу не отдать вам должное.

Он поклонился сначала в мою сторону, потом — Сереже и уточнил:

То, что расследования этого дела не желают службы разведки двух стран. У них для этого должны быть достаточно важные резоны. Дело в том, что существует такой парадокс, что у разведок разных стран интересы совпадают чаще, чем расходятся. Ведь разведка — это не только шпионы, которых засылают на чужую территорию. Это и огромные бюрократические ведомства, одна из главных задач которых — самосохранение. Они просто обязаны постоянно доказывать правительству и налогоплательщикам свою необходимость. А свои поражения выдавать за победы. Запомните это раз и навсегда. Это закон. Иногда руководителям разведок разных стран легче договориться между собой, чем со своими собственными правительствами. Примите это как информацию к размышлению.

Мы выпили еще по рюмке коньяка, а потом Лев Ильич сварил нам по чашке кофе.

Сидя в своем вращающемся кресле и обращаясь то ко мне, то к Ломанову, то как бы в пространство, глядя в окно на верхушки деревьев, он продолжал:

— А теперь я расскажу вам, дорогие мои, легенду. Легенду о великом шпионе. Точнее сначала некую предысторию... Сначала считалось, что история советской разведки всерьез началась с конца двадцатых годов, а самые большие ее заслуги связаны с ведомством и именем Берии. Но это не совсем так.

Еще в самом начале двадцатых годов, когда идеи мировой революции были буквальным руководством к действию и их разделяли тысячи людей во всем мире, была организована разведывательная служба Коминтерна. Шпионам Коминтерна даже не нужно было ничего платить — они работали за идею. Деньги тратились на подрывную работу, агитацию и пропаганду.

Средства от распроданных сокровищ Эрмитажа и других музеев России шли именно на это дело.

Но заграничная резидентура начала создаваться еще раньше. При Дзержинском. В отличие от революционного романтика Троцкого железный Феликс был трезвым прагматиком. И не очень-то верил в возможности быстренько совершить революцию во всем подлунном мире.

Это была его идея, гениальная идея, как показало будущее. Он предложил ту часть большевистских деятелей, которые до семнадцатого года жили в эмиграции и хорошо знали страны пребывания, не призывать в Москву строить коммунизм, а оставить их там, где они были. По возможности эти люди, а особенно их дети, с рождения знающие язык и обычаи, должны были остаться за границей и попытаться достичь максимальных высот в политике, предпринимательстве и так далее.