сколько человек погибло за последние годы от кровной вражды, напомнить, что ему в грудь могли всадить пулю всего лишь за то, что он случайно подошел слишком близко к территории врага. Но это не имело значения. Все это было отговоркой.

Гоминьдановцы чурались императорских чиновников, но, войдя в город и захватив его, они вели себя так, как это делали императоры-завоеватели. Разные названия, но суть одна. Власть могла быть долговечной, только если это было царствование, а царству были нужны наследники. Отец Маршалла не пытался его найти, когда он был ребенком, питающимся объедками. Только теперь, когда главным стали внешние атрибуты, он вспомнил о существовании Маршалла.

Генерал Шу вздохнул, похоже, решив оставить этот спор. Он сунул руку за пазуху, задев свои сверкающие медали, и достал маленькую карточку.

– Я сообщаю тебе эту информацию, потому что мне не все равно. – Он положил карточку на стол текстом вверх. – От Гоминьдана поступил приказ о казни Монтековых.

Маршалл тут же вскочил на ноги, выхватил у него карточку-телеграмму и пробежал ее глазами. «Ровно в полночь. Пленных не брать».

– Отмени это, – потребовал Маршалл. В его голосе звучала сталь. Он терпеть не мог, когда ему приходилось разговаривать так. Это вообще было на него не похоже. – Отмени это сейчас же.

– Я могу это отсрочить, – бесстрастно ответил генерал Шу. – Я могу откладывать этот приказ снова и снова. Но я не могу его отменить. Никто не имеет полномочий сделать это единолично.

Маршалл сжал кулаки. И представил себе, как выходит отсюда прямо сейчас, выходит, несмотря на шеренги солдат и опоясывающие особняк высокие стены…

– Значит, ты говоришь мне, что я должен быть тебе благодарен? – спросил он. – Что я должен молиться на Гоминьдан за то, что они должны умереть не сейчас, а только чуть позже?

Похоже, вспышка Маршалла нисколько не взволновала генерала Шу. Как и всегда.

– Я сказал тебе об этом, чтобы ты понял, что там тебе ничего не светит. Жизнь твоих бывших товарищей-гангстеров висит на волоске. Твоя замечательная наследница Алых находится в полном подчинении у своего отца, а твоему замечательному наследнику Белых цветов некем командовать. Так что осталось только одно место, где ты нужен, и это место здесь. В наш город съезжаются руководители Гоминьдана, количество собраний растет, они ищут следующее поколение грамотных руководителей – и поэтому ты нужен здесь.

Маршалл смял телеграмму. Банда Белых цветов разваливалась. Она больше не походила даже на настоящую банду, не говоря уже об империи, имеющей власть в городе.

– Ты не сможешь помочь своим друзьям, убежав отсюда, – продолжал генерал Шу. – Но ты мог бы им помочь, оставшись со мной. Я готов научить тебя быть руководителем, готов провести тебя по вертикали власти и показать всем, что ты мой сын.

Ну еще бы, послушный сын, оставшийся в доме, когда его мать умерла, не сбежавший, чтобы не жить со своим отцом, который был для него чужаком. Интересно, какую часть его прошлого придется стереть – его гангстерскую жизнь или его заигрывание с другими мальчиками, еще больше тянущее на скандал?

– Ты обещаешь? – хрипло спросил он. – Ты обещаешь спасти моих друзей? Ты поможешь мне?

Ты не бросишь меня? Не оставишь меня на произвол судьбы?

Генерал Шу уверенно кивнул и тоже встал.

– Мы могли бы снова стать семьей, Маршалл, если ты не будешь противиться мне. Мы могли бы столько всего сделать, столько всего изменить.

Маршалл разжал руку, и телеграмма упала на стол.

– Я защищу твоих друзей, – сказал наконец генерал Шу. – Я буду оберегать их как могу, но мне понадобится твоя помощь. Разве тебе не нужна цель в жизни? Разве ты не хочешь перестать скрываться?

– Да, – тихо ответил Маршалл. – Я бы этого хотел.

– Вот и хорошо. – Генерал Шу положил руки на плечи Маршалла и сжал их. Почти по-отечески, почти нежно. – Очень хорошо.

* * *

Роме казалось, что если он посмотрит еще на одну карту, то поджарит свой мозг.

Недовольно хмыкнув, он отодвинул от себя все бумаги и запустил руку в волосы, разрушив свою укладку.

Все летело в тартарары, и он не мог себе представить, как Белые цветы смогут это пережить. Его отец заперся в своем кабинете, а остальные влиятельные члены их банды либо куда-то пропали, либо собирались исчезнуть. Это случилось не сразу после того, как в городе сменилась власть, но чем больше проходило времени, тем яснее становилось, что прежние порядки не вернутся. Их связи в иностранных кварталах были утрачены; их соглашения с вооруженными формированиями на окружающих Шанхай территориях рухнули.

У господина Монтекова оставалось только два пути. Либо собрать свои силы и дать открытый бой сразу двум группировкам – коммунистам и Гоминьдану, – либо поджать хвост и распустить банду. Первый путь был невозможен, так что оставался только второй. Если бы только его отец открыл свою дверь, когда Рома стучал в нее. Столько лет Рома пытался доказать ему, что он чего-то стоит – и ради чего? Их власти все равно придет конец.

Рома сел прямо, вытянувшись, чтобы видеть, что происходит за приоткрытой дверью. Была ночь, и свет лампы на его письменном столе беспорядочно мигал. В доме что-то было не в порядке с проводкой, и он подозревал, что это происходит потому, что подстанции и линии электропередач в городе все еще лежат в руинах.

– Веня? – крикнул он. – Это ты?

Лампа на его столе вдруг погасла. Когда в комнату вдруг ворвался Венедикт, первым побуждением Ромы было предположить, что на его кузена снизошло озарение насчет плана по спасению Маршалла.

Венедикт наклонился, упершись руками в колени, и, увидев его мертвенно бледное лицо, Рома вскочил на ноги. Значит, никаких озарений.

– Что с тобой? – спросил он.

– Ты слышал? – выдохнул Венедикт и покачнулся, едва не упав.

– Слышал что? – В тусклом свете из коридора Рома ощупал руки кузена от плеч до запястий. Похоже, они были целы. – Ты не ранен?

– Значит, ты еще не слышал, – сказал Венедикт. В его тоне звучало что-то такое, что Рома насторожился. – Все подтверждается. Гоминьдановцы, коммунисты, Алые – об этом говорят все. Готов поспорить, что это известие не должно было просочиться за пределы Алой банды, но оно просочилось.

– Известие о чем? – Рома едва удержался от того, чтобы встряхнуть своего кузена. – Веня, о чем ты говоришь?

Венедикт осел на пол.

– Джульетта умерла, – прошептал он. – Она убила себя.

* * *

Джульетта не умерла, но она чуть не падала с ног от усталости, потому что ей пришлось бежать через весь город. Она