– Я… – Гуго поднял взгляд, когда служанка заглянула в дверь и что-то жарко прошептала одной из горничных. Та кивнула и бросилась к кровати.

– Графиня, милорд, миледи, мессир Ральф вернулся.

Ида ахнула, подобрала юбки и выбежала из комнаты. Гуго торопливо забрал дочь.

– Я ненадолго. – Он еще раз поцеловал Махелт и поспешил за матерью.

Ральф стоял у огня и оглядывался, как будто запечатлевал в памяти стены, драпировки и мебель. Он был тощим, изможденным и грязным после дороги. Ида повисла на нем и разразилась слезами, называя по имени. Ральф обнял мать и плотно зажмурился, но не смог сдержать слез, и его плечи задрожали от рыданий. Через мгновение, не переставая плакать, он высвободился и неуклюже обнял Гуго, держащего ребенка.

– Твоя новая племянница. – Голос Гуго тоже дрожал. – Родилась не далее как сегодня утром.

Ральф взглянул на малышку, вытер глаза рукавом и ласково погладил ее по лицу. Мальчики ворвались в зал, с воплями гоняясь друг за другом и размахивая игрушечным оружием. За плечами Роджера развевался плащ, мальчик скакал галопом, изображая лошадь. Гуго следовал за старшим братом.

– Младший уже носит мужскую одежду, – дрожащим голосом произнес Ральф. – Когда я в последний раз его видел, он еще носил платьице… А малышка… Иисусе, она даже не была зачата… – Он умолк, не совладав с чувствами, и свежие слезы потекли по его лицу.

Гуго протянул дочь служанке, наказав вернуть ее Махелт. Затем снова обнял Ральфа, как положено, и в этот миг заметил глубокий красный рубец на запястье брата.

– Господь всемогущий!

Ральф отдернул руку и в тревоге оглянулся, но их мать уже была на другом конце зала, приказывая приготовить теплую ванну, горячую еду и чистую одежду.

– Она не должна увидеть! – яростно прошептал он. – На меня снова надели кандалы, когда Длинный Меч уехал. Опасались, что выкупа может не быть.

– Я и не знал, что наш отец заплатил, – покачал головой Гуго.

– Тюремщики сказали, что он прислал половину суммы и пообещал выплатить остальное в течение двух лет. Длинный Меч выступил поручителем, – скривился Ральф. – Я всего лишь младший сын, но французам казалось, что я стóю не меньше графа.

– Длинный Меч ничего не заплатил за твое освобождение?

– Он не может себе позволить, – пожал плечами Ральф.

– Неужели? – Гуго презрительно поднял бровь. – А если продать пару роскошных плащей?

– Он спас мне жизнь! – отрезал Ральф. – Если бы не Длинный Меч, меня могли повесить.

Гуго прикусил язык. Он не хотел ссориться в день рождения дочери и возвращения брата.

– В таком случае я благодарен ему и благодарен Господу за то, что ты благополучно добрался домой, – тактично высказался он.

– Где наш отец?

– В Лондоне…

– А! – Ральф наморщил лоб. – В плену мне почти ничего не рассказывали, но слухи все равно доходили, и я побеседовал с капитаном по пути домой. Говорят, мы бросили вызов королю. Возможно, это тоже сыграло роль в моем освобождении. Французам понадобится поддержка, когда принц Людовик вторгнется в Англию.

Братья переглянулись. Несмотря на антипатию к Иоанну, их тревожила перспектива присяги на верность французскому сюзерену.

– Длинный Меч до сих пор с Иоанном, – сказал Гуго. – Одному Господу известно почему, после… – Он снова прикусил язык. Не дело раскрывать чужие тайны. – Разумеется, решать тебе, и ты можешь чувствовать себя обязанным ему.

– Я сражался с французами при Бувине… Переметнуться и сражаться за них… – глубоко вздохнул Ральф, запустив пятерню себе в волосы. – Теперь я не знаю, на чьей я стороне.

– Никто из нас не знает, – ответил Гуго. – Но я бесконечно рад твоему возвращению.

– Полагаю, ты не сохранил мои волчьи шкуры? – грустно улыбнулся Ральф.

– Не требуй от меня слишком многого, – покачал головой Гуго.

Йоркшир, январь 1216 года

Они возвращались домой по большой северной дороге после визита в Йоркшир. Махелт скакала рядом с Гуго на своей черной кобыле. Хотя зима стояла в полном разгаре, солнце было ярким и резким, а небо – ясным и синим, с облачками, которые напомнили Махелт отару ее овец, пасущихся на холмах. Она наслаждалась ездой и свежим воздухом. Через десять недель после рождения дочери она чувствовала себя здоровой и полной сил, а путешествовать верхом ей всегда нравилось.

Позади ехала крытая повозка, которую тянули две крепкие лошадки. Закутанные в меха служанки Махелт, няня и малышка сидели в тепле, а юный Роджер гордо гарцевал на собственном пони. Теперь, когда ему разрешили ехать самостоятельно – по крайней мере несколько миль, – он полагал себя настоящим мужчиной и пока что не отставал от остальных благодаря дружескому подбадриванию дяди Ральфа, который сопровождал их. А Гуго сидел в отцовском седле и оглядывался с таким видом, будто ему принадлежало все, на что падал его взор.

– Цок-цок, цок-цок, – произнес маленький Гуго, хлопая в ладоши.

Роджер ударил пони пятками по бокам и пустил его быстрым шагом. Гуго посмеивался, радуясь отваге сына, но, когда Роджер ускакал слишком далеко и скрылся из виду, передал маленького Гуго Махелт и помчался следом, чтобы вернуть ребенка в отряд.

Завернув за поворот, Гуго увидел, что Роджер натянул поводья и смотрит на что-то на обочине. Ожидая увидеть мертвое животное, Гуго подъехал к сыну и круто развернул Эбена. Три тела распластались на траве: мужчина, женщина и ребенок в порванной и окровавленной одежде. Гуго в ужасе содрогнулся, узнав Мэтью, его жену и сына. Торговец драгоценными камнями лежал на боку с согнутыми ногами и поднятыми руками, на левом боку его котты расплылось большое ржавое пятно.

– Они умерли, папа? – Роджер смотрел на отца широко распахнутыми глазами в надежде обрести утешение.

– Да, сын. – Гуго забрал поводья Роджера и развернул пони. У мальчика сжималось горло, ему не хватало воздуха.

Подъехала Махелт и, посмотрев, прикрыла рот ладонью:

– Господи Иисусе!

Ральф поскакал вперед, выхватив меч и высоко подняв щит.

Гуго резко махнул рукой своим рыцарям, которые присоединились к ним.

– Смотрите в оба! – рявкнул он.

Потом велел Роджеру забраться в повозку к няне таким голосом, что побледневший ребенок повиновался без вопросов и возражений. Махелт передала маленького Гуго рыцарю.

Когда Гуго спешился, чтобы осмотреть тела, его кожу покалывало, словно под ней копошились муравьи. У всех троих были раны от копья. Их вещи пропали, а женщину изнасиловали. К горлу Гуго подкатила тошнота.

– Положите этих людей на лошадь и прикройте! – резко приказал он. – Во имя Господа, давайте соблюдем приличия, если их не соблюдали до нас. Не медлите – опасность близко! – И мысленно выругался, жалея, что они не остались в Сеттрингтоне.