Перед Грапишей, устроив голову на камне, лежал Мастер Рай. Эник увидел его уже потом, когда догадался взобраться на камень и осмотреться внимательнее.

— Мастер Рай!!! — завопил он так, что у всех присутствующих не осталось сомнений в том, что произошла беда. Мужчины принялись пробираться через развалины, Эник, поскальзываясь и оступаясь, понёсся к товарищам, готовый предложить любую помощь.

Грапиша подняла голову, увидела, что к ним все спешат. Опять посмотрела на Рая.

— Всё-таки придётся через ущелье, — пробормотала она, глядя на ворота.

— Мастер Рай!!! — Эник бухнулся на колени рядом с мужчиной. Тот повернул к нему голову, улыбнулся по-дружески.

— Эй, Эник! Чего так обеспокоен? Жалко магистрата?

— Что с тобой? — Эник схватился за плечо мужчины.

— Живой. Грапиша пыталась от меня избавиться, но я устоял.

Эник в ужасе посмотрел на девушку. Но она улыбалась, устало глядя на Рая. Провела рукой по лбу, стирая сажу.

— Прости. Мои эксперименты вообще нельзя рядом с людьми проводить. Больше не буду, — в который раз извинилась она.

— Вот уж нет! Предпочитаю всё видеть своими глазами. То, что я видел, дорогого стоит, — Рай попытался пошевелиться, но Грапиша покачала головой. — Ладно, ладно… ещё две ации, как и обещал. Ну, чего встали, как на похоронах? Да, присыпало маленько, так ведь я Мастер, я был во всеоружии!

— Всё в порядке? — это подбежал Груак. Кодиш остановился поодаль и беспокойно смотрел на Грапишу и Рая.

— В порядке, — ответил Мастер на один из вопросов. — И не в порядке. Врата не пробиваются. Придётся идти через ущелье.

— Ничего. Восемь сильных Магов до вас тоже не справились… — вспомнил рассказы князя Кодиш.

Больше никто ничего не сказал. Княжеская семья другого и не ожидала. Правда, не ожидали они и разрушения магистрата, но ситуация всё равно не изменилась. Мужчины стояли, опустив голову. Зол убил свою очередную надежду на спасение. Узнав, что самое страшное позади, приблизились Мати с Мирией. Медленно, стараясь, чтобы не было слышно их шагов. Даже князь вышел и остановился посреди улицы, расстроенный которым уже по счёту провалом.

Вскоре Мастер Рай смог подняться и, медленно, чуть прихрамывая, двинулся к одному из домов возле дворца. Грапиша вылечила все его ушибы и даже один перелом, но всё равно мужчине нужно было восстановиться, лучше всего — поспать. Князь сказал, что гости могут заночевать в любом доме, и они выбрали один из окружающих дворец двухэтажных строений. Там, где была открыта дверь.

Пожелав спокойной ночи князю и его семье, Грапиша, Рай и Эник скрылись в предоставленном им помещении. Рай, чтобы далеко не идти, направился в ближайшую комнату и сразу же улёгся там на постель. Эник зачем-то пошёл с ним, хотя молчаливая и печальная Грапиша тоже его сильно беспокоила. Девушка же забралась на второй этаж и устроилась на балконе, возле самого перила, глядя в темноту и раздумывая.

Все ходы в один конец. Она не хотела идти в ущелье, потому что догадывалась, что за ним как раз и начинается Долина Демонов, о которой написано в Истории. И если это так, туда соваться нельзя. Одна бы ещё пошла, но с Эником и Раем… ведь придётся защищать их, тем более — от демонов, с которыми она раньше не боролась.

Девушка вздохнула. Ну вот, понадеялась на себя. Против Слуги она идти не сможет. Не одолела даже одно-единственное его заклинание. Да чего там — Программу не смогла дальше Десятого Уровня пройти! Чего уж скрывать, тем более от себя: отправилась в путь от безысходности, а из-за того, что рядом нет никого сильнее, чем она сама, кажется, что она сильнее всех.

— Эй! — раздалось снизу. Грапиша опустила голову. Её шёпотом звал Зол, стоящий прямо под балконом.

— Что?

— Я хочу поговорить! Можно?

Девушка кивнула, но не стала говорить "Поднимись" или "Сейчас я спущусь". Просто выпрямилась, положила руку на перила — и одним прыжком перемахнула их, слетев вниз с высоты пяти измов. Приземлилась мягко, опустившись на корточки, потом встала. Зол стоял в шаге от неё.

— О чём разговор?

— Давай подойдём к скверу, что ли… — мрачноватый, почти безэмоциональный, Зол всё-таки чуть смутился, понимая, что впервые может нормально, открыто пообщаться с девушкой. Но только чуть-чуть. В одних случаях человек, привыкший к постоянному укладу, при перемене уклада начинает вести себя странно и теряться. А в других — как в случае Зола — не обращает на всё внимания, растеряв способность удивляться. Да просто не зная, как иначе себя вести.

Девушка смотрела на небо, думая о чём-то. Иногда Зол хотел поддержать её, думая, что она оступится и упадёт, но Грапиша каждый раз знала, где препятствие. Как будто смотрела вторыми глазами.

Наконец они нашли скамью и сели на неё. Девушка — опёршись о спинку и уставившись на звёзды, парень — повернувшись на скамье боком. Некоторое время он смотрел на её лицо сначала с открытыми и ясными, потом усталыми, а после и закрытыми глазами. Грапиша ничего не говорила — не торопила его и не спрашивала, зачем он её позвал. Как будто решила: пока она будет отдыхать, а Зол, если захочет, скажет, что ему надо.

— Грапиша, — начал он. Девушка не отозвалась. Ждала. — Я ведь знаю, что вы с утра уйдёте в ущелье.

— Уйдём, — подтвердила она, понимая, что держи их, не держи — а всё равно Рай полезет в ущелье, а она пойдёт за ним, а за ней, значит, и Эник. Да и нет у них другого выхода. Зол вздохнул.

— Они все уходят. Каждый раз. А мы остаёмся здесь.

— Ты же знаешь, что не Маг не может пройти. Ты сам говорил, — Грапиша открыла глаза и посмотрела на звёзды.

— Да! Но надпись на камне может означать и что-нибудь другое. Например, пройти с артефактом. Как думаешь? Если у меня будет магический артефакт, меня пропустит эта стена? Мы хотели попробовать, но всё, что хранилось у нас, куда-то пропало!

Грапиша повернула голову, оторвалась от спинки и упёрла руки в скамью.

— Надо попробовать. Ты хочешь спросить, есть ли у меня амулет?

— Может быть, если какой-нибудь, всего лишь на время перехода… — начал парень. Девушка подняла руку, объясняя, что поняла. Потом уложила перед собой ладонь, как будто держа на ней какой-то предмет, и ладонь засветилась мягким жёлтым светом. Потом он постепенно стал белым, и под конец стал уползать с пальцев, стекаясь к самому центру. Из белого света ткался треугольник со сглаженными углами, с маленьким отверстием возле одного угла. Очертания становились всё менее размытыми, свет постепенно угасал,