Я не сразу сообразил, что все это означает. Благодаря отсутствию зубов у Руди, обгоревшее тело буйного журналиста было принято за мое тело. Ведь если подумать, кто еще мог сидеть за рулем «эм-джи», если не Гари Саммерс? В последний раз его видели, когда он покидал открытие выставки, он был сильно пьян и перевозбужден. («Настоящий нервный приступ в день открытия» — так и слышал я слова Джуди, обращенные к полицейскому.) Его подруга побывала возле квартиры и обнаружила, что его нет дома. «Эм-джи» исчезла из переулка около галереи, где он ее оставил. А что касается Руди Уоррена, то никто о нем даже и не подумал, поскольку он, предположительно, находится далеко к югу от границы… да и к тому же в его жизни не было человека, который бы относился к нему достаточно хорошо, чтобы озаботиться его местонахождением.

Я снова умер.

Я прикончил очередной стакан вина. Я крутил рукоятку приемника, мне отчаянно нужны были новости. Но я ничего не нашел, кроме местных новостей, в которых за двадцать секунд повторили то, что я уже слышал..

В ту ночь я не мог заснуть. И я не мог напиться, хотя начал уже третью бутылку красного вина, когда стало рассветать. Я ковылял по комнате, пытаясь придумать способ снова вернуться в мир живых. Я не могу быть мертвым, говорил я себе. У меня только-только все стало получаться.

В семь я включил радио и, пока готовил себе завтрак, прослушал по Эн-пи-ар «Недельное обозрение». В местных новостях больше не было ничего о моей смерти, но примерно через час ведущий программы в Вашингтоне едва не заставил меня пролить кофе.

— Для признанного художника смерть в расцвете сил — наиболее романтический финал, преждевременная лебединая песня, которая вынуждает оставшихся скорбеть о потере возможных будущих шедевров. Но есть нечто еще более трагическое в смерти художника, который после долгих лет борьбы уходит, оказавшись на пороге большого успеха. Как сообщает Люси Чэмплейн, корреспондент радиостанции в Маунтин-Фолс, Монтана, история фотографа Гари Саммерса — это история очень талантливого человека, который умер в день, когда он добился того, к чему стремился всю жизнь: признания.

Зазвучал голос Люси Чэмплейн. Судя по голосу, ей было лет тридцать, говорить она умела искренне, что всегда приветствовалось на общественных радиостанциях.

— Всего несколько недель назад, до того как в газете «Монтанан» появилась его первая фотография, никто не слышал о Гари Саммерсе. Ему было под сорок, и в Маунтин-Фолс он совсем недавно приехал из Коннектикута, где жил до этого. Он был свободным художником, который много лет пытался пробиться в Нью-Йорке, но сумел привлечь внимание к своим работам только в Монтане. Как говорит Стюарт Симмонс, редактор «Монтанан»…

Здесь вступил негромкий голос Стю:

— Я впервые познакомился с Гари после того, как несколько его фотографий привлекли внимание нашего фоторедактора Анны Эймс. И с того момента как мы с Анной увидели его портреты жителей Монтаны, мы поняли, что встретились с настоящим талантом.

Тут снова заговорила Люси:

— Вскоре после того, как «Монтанан» начала печатать снимки Саммерса, он попал в эпицентр пожара, который уничтожил большую часть заповедного леса у озера Муз, одною из крупнейших лесных массивов штата. Его великолепные снимки пожарных, выполняющих свою опасную работу, и особенно офицера, преклонившего колени у тела погибшего коллеги, получили признание по всей стране и удостоились престижного разворота в «Тайм». Джуди Уилмерс, владелица галереи «Новый Запад» в Маунтин-Фолс и близкий друг Гари Саммерса, вспоминает, как недоверчиво фотограф относился к своему неожиданному успеху…

Теперь брали интервью у Джуди. Она была непривычно мрачной.

— Полагаю, что Гари так долго прозябал в неизвестности, что, когда он вдруг стал востребован как фотограф, он несколько растерялся. И хотя он согласился выполнить два задания, от «Нэшнл джеографик» и «Вэнити фэр», его главной заботой была открывавшаяся выставка «Лица Монтаны» в моей галерее…

И снова Люси Чэмплейн:

— Выставка открылась два дня назад, вызвав огромный интерес в штате, где к чужакам, как правило, относятся с подозрением — особенно тем, кто осмеливается высказать свое собственное отношение к жителям Монтаны. Но в разгар вечеринки, посвященной открытию, Гари Саммерс внезапно ушел…

Опять Джуди:

— Народу собралось тьма, Гари никогда не отличался общительностью, и все это сосредоточенное на нем внимание, скорее всего, показалось ему чрезмерным, потому что он сказал другу, что выйдет на улицу — глотнуть свежего воздуха. Господи, как бы мне сейчас хотелось, чтобы он никуда не ходил…

Вступила Люси Чэмплейн:

— Примерно через час Саммерс уже сидел за рулем машины и ехал по шоссе 200, опасной извилистой дороге, ведущей через Скалистые горы и Континентальный водораздел. Было поздно, видимость плохая, и, сделав очередной поворот, он оказался на пути большого грузовика. Гари вильнул, чтобы избежать столкновения, но потерял контроль над машиной и слетел с дороги в заросшую деревьями долину, где он сделал некоторые из своих наиболее запоминающихся снимков. Он не выжил в этой катастрофе…

Завершающие слова Джуди Уилмер. Казалось, она вот-вот расплачется.

— Это не просто бессмысленная трагедия — это, прежде всего, огромная потеря. Потому что, судя по тем немногим фотографиям, которые остались после него, нет сомнений, что Гари Саммерс обязательно бы стал одним из величайших фотографов Америки нашего поколения. Теперь же этого никогда не произойдет…

Я положил голову на руки. И подумал: теперь я буду реально знаменитым — посмертно.

Выхода не было. Даже если я вдруг объявлюсь в Маунтин-Фолс живым и здоровым, налетят фотографы со всей страны, и моя фотография появится во всех газетах.

Я не знал, что мне делать. Оставалось только бежать. Но куда я могу бежать? И на какие деньги? Я проверил бумажник. У меня оставалось всего восемьдесят долларов наличными. Верно, у меня все еще была целая стопка банковских и кредитных карточек, и я помнил все нужные коды наизусть. Но по опыту своей работы в отделе доверительного управления я знал, что «Кемикал банк» и различные компании, выдающие карточки, заморозят счета Гари, как только узнают о его кончине. К счастью, сегодня была суббота, а это значило, что, даже если кто-нибудь в банке услышал эту историю по радио, они, скорее всего, не закроют его счета до начала работы в понедельник.

Если бы я смог каким-то образом выбраться отсюда сегодня, я бы смог снять как минимум две тысячи долларов с этих четырех карточек сегодня и повторить эту операцию в воскресенье. Я мог бы еще успеть ухватить пару тысяч с утра пораньше в понедельник, до того как в Нью-Йорке откроются банки. Шести тысяч баксов хватит, чтобы спрятаться и обзавестись новыми документами.

Тут, однако, имелась проблема. Ближайшим городом была Хелена. До нее не меньше семидесяти миль по головоломной дороге. Мое колено до сих пор сильно болело. Мне в моем состоянии даже выбраться на шоссе 200 будет тяжело.