Л.Д. Троцкий уведомил Дзержинского за несколько дней до этого, что Муравьев лишен мандата и, следовательно, является самозваным главнокомандующим.

По данным ВЧК, сообщил Дзержинский, Муравьев послал свое доверенное лицо в Москву с предложением анархисту Льву Черному подготовить отряд анархистов оружием для борьбы с советской властью. Но после отказа Л. Черного Муравьев снял свое предложение, но передал анархистам два пулемета. К тому же заместитель председателя ВЧК Александрович сообщил, что Муравьев рассказывал левым эсерам, будто после его назначения главнокомандующим Кавказским фронтом «большевики дали ему инструкцию ударить в тыл сражающимся с турками меньшевикам, но что он на такую подлость не пойдет».

В ВЧК были и документы, уличающие Муравьева в том, что после Октябрьской революции он вел себя как монархист и провокатор. В ответ на запрос № 40 от 21 мая 1918 г. следственного отдела Комиссариата публичных обвинений 24 мая Дзержинский отдал распоряжение Г.Н. Левитану отпечатать и направить ответ, в котором давались пояснения по делу М.А. Муравьева. Утром в день его ареста в ВЧК пришел матрос и предъявил Дзержинскому документы начальника отряда одесских террористов, в которых говорилось, что отряд прикомандирован к армии Муравьева и ему предписывается немедленно отправиться в Царицын в штаб армии. Начальник террористов также заявил, что Муравьев должен тоже уехать туда как главнокомандующий Кавказской армией. «Это сообщение, – писал Дзержинский, – и заставило меня еще раз запросить тов. Троцкого о полномочиях Муравьева и ускорить арест последнего. Отряд террористов находился не в самой Москве, а где-то верст за 20 от Москвы, на какой-то ж.-д. станции»[625].

После проведения расследования ревтрибунал не придал серьезного значения показаниям Дзержинского и освободил Муравьева по ходатайству ряда военных деятелей. 14 июня 1918 г. он был назначен командующим Восточного фронта[626].

В мае 1918 г. ВЧК решила образовать постоянную комиссию в составе Дзержинского, Евсеева и Зимина «для точного установления виновности задерживаемых крупных преступников и бандитов с предоставлением права означенной Особой комиссии в случае подтверждения их виновности немедленно предавать расстрелу.

С середины мая на Южном и Восточном фронтах решалась судьба Советской Республики. 13 мая 1918 г. Совет Рабочей и Крестьянской Обороны обязал Склянского и Дзержинского «собирать и доставлять еженедельные точные сведения о том, сколько эшелонов фактически следует с достаточным количеством сопровождающих и сколько следует без таковых. Первые сведения должны быть доставлены через две недели…».

25 мая 1918 г. начался подготовленный Антантой чехословацкий мятеж. В конце месяца СНК принял постановление о введении по всей стране военного положения и мобилизации надежных частей армии. Летом 1918 г. немцы оказали помощь белофиннам, оккупировали Украину и заняли Крым, турки помогли азербайджанским мусаватистам и грузинским меньшевикам. Англичане захватили Мурманск, способствовали чехословакам и правым эсерам отрезать Сибирь от центральных губерний. Но окончательное решение о союзной интервенции принято Верховным Советом в Версале 2 июля 1918 г. Англичане высадились в Архангельске 2 августа 1918 г. Еще 27 мая 1918 г. Дзержинский писал жене: «Кольцо врагов сжимает нас все сильнее и сильнее, приближаясь к сердцу. Каждый день заставляет нас прибегать к все более решительным мерам… Гражданская война должна разгореться до небывалых размеров. Я выдвинут на пост передовой линии огня, и моя воля – бороться и смотреть открытыми глазами на всю опасность грозного положения и самому быть беспощадным… »[627]

В июне 1918 г. кадеты образовали и возглавили контрреволюционный «Национальный центр». Некоторые его участники занимали ответственные должности в ряде центральных управлений и учреждений в Красной армии: Главном управлении военно-учебных заведений, Главном военно-инженерном управлении, Центральном управлении военных сообщений и других. Используя служебное положение, они активно собирали секретные сведения, которые передавались разведкам белых армий и стран Антанты. Например, начальнику агентурной части разведывательного отделения штаба Добровольческой армии В.Д. Хартулари. Сам Хартулари несколько раз нелегально посещал Москву, где делал сообщения о военном и политическом положении, давал рекомендации по подготовке мятежа на заседании узкой группы «Национального центра»[628].

Самым трудным месяцем на первом году существования советской власти был июль 1918 г. после разрыва союза с левыми эсерами. От диалогов они начали прибегать к крайним мерам борьбы. Уже в мае при ЦК ПСР был создан Центральный боевой отряд из 15 человек для физического уничтожения руководства РКП(б).

6 июля 1918 г. во время работы V Всероссийского съезда Советов левые эсеры подняли мятеж. Около 3 часов дня члены партии левых эсеров И.А. Андреев и Я.Г. Блюмкин (он же Симха-Янкель Гершев Блюмкин), подделав подпись Дзержинского, с фальшивым удостоверением проникли в германское посольство и убили посла графа В. Мирбаха. Подпись председателя ВЧК была подделана с согласия его заместителя левого эсера В.А. Александровича, хорошо известного профессионального революционера, активного участника Февральской и Октябрьской революций, члена ВЦИК, введенного в состав ВЧК в качестве заместителя председателя по категорическому требованию членов СНК – левых эсеров. У него были такие же права, как и у Дзержинского: подписывать все документы и отдавать распоряжения вместо него.

Убийство посла было на руку военной партии Германии, которой важен был повод для начала наступления на Петроград, Москву и Царицын.

Сведение об убийстве графа Дзержинский получил 6 июля около 3 часов дня от Ленина и немедленно поехал в посольство вместе с Караханом и отрядом чекистов, следователями и комиссарами для поимки убийц.

В.Д. Бонч-Бруевич вспоминал, что, как только стало известно о покушении на германского посла Мирбаха, они с Дзержинским подъехали к посольству, переулок был быстро очищен от скопившейся толпы и установлен строгий порядок.

Миллер встретил председателя ВЧК горьким упреком: «Что вы теперь скажете, господин Дзержинский?» – и показал на бланке комиссии удостоверение с его подписью. Оно давало полномочия Блюмкину и Андрееву просить по делу аудиенции у графа Мирбаха. Но такого удостоверения Дзержинский не подписывал, подписи его и И.К. Ксенофонтова скопированы. Блюмкин повел себя как провокатор.

Они вошли в комнату и увидели развороченный взрывом пол, выбитые стекла, поврежденные потолок и стены, что свидетельствовало о мощном взрыве. Дзержинский, сделав распоряжения по ВЧК, вышел из комнаты весь взволнованный, Бонч-Бруевич сообщил ему, что сюда едут Ленин и Свердлов.

«Это хорошо, – бросил мне Дзержинский.

В это время приехал на автомобиле один из чекистов и сообщил, что конный полк ВЧК, находившийся под командой левого эсера Д.И. Попова, восстал и отказался повиноваться распоряжениям Советского правительства.

– Как? – воскликнул возмущенный Дзержинский. – Это не может быть! Это ерунда!.. Я сейчас поеду туда и разберусь, в чем дело…

– Ни в коем случае вам ехать не надо, – сказал Бонч-Бруевич Дзержинскому, –