И спасение пришло. На Сивриаде обитали дикие кролики, и сначала собаки чуствовали себя вольготно. Спустя неделю все кролики были съедены, и псы принялись громко выть от голода. Их жалобный вой услышали в Стамбуле. Сердобольные горожане потребовали от падишаха спасти собак – и Махмуд II, чей авторитет пошатнулся в ходе реформ, распорядился привезти животных обратно в столицу. Эта история произвела на европейцев большое впечатление; Жан-Поль Сартр упоминает ее в романе «Возраст зрелости».

Вторую попытку избавиться от вездесущих псов предпринял Абдул-Хамид II в конце 1870-х годов – и вновь местом ссылки была избрана Сивриада. Наученные горьким опытом, собаки сумели сбежать и триумфально вернулись в Стамбул. В последние годы Османской империи французские коммерсанты предложили Мехмеду VI полмиллиона франков в обмен на разрешение наделать перчаток из 150 тыс. стамбульских псов, – но султан, крайне нуждавшийся в деньгах, ответил отказом. Через несколько лет была предпринята третья попытка депортации, и лишь она закончилась для собак плачевно – в 1918 году их опять вывезли на Сивриаду, и обреченные на голодную смерть животные перегрызли друг друга. В память об этом на острове установлен памятник.

Несмотря на эти события, сегодня по городу прогуливаются стаи сытых и добродушных собак. Бирки на ушах свидетельствуют о том, что животные здоровы, стерилизованы и привиты от бешенства. За их благополучием следят муниципалитет и городская санитарная служба.

Еще лучше, чем собакам, в Стамбуле живется кошкам. На Востоке их считают священными – в этом чувствуется влияние языческих культов Египта, Месопотамии и Персии. Предание объясняет происхождение полосок на шкурке некоторых кошек – это следы от прикосновений пальцев пророка Мухаммеда. У пророка была кошка Муизза. Однажды она уснула на рукаве сложенного халата, и Мухаммед отрезал кусок рукава, дабы не потревожить свою любимицу. В память о Муиззе пророк разрешил кошкам свободный вход в мечеть и запретил причинять им вред. Абдул-Хамид II, ратовавший за чистоту ислама, держал кота по кличке Ага-эфенди; кот жил во дворце Йылдыз, и кормили его исключительно с золотой вилки.

Стамбул – кошачье царство. Еще в XIX веке австрийского графа Евгения фон Митровиц-Неттолицкого забавляло, что каждый вечер коты Константинополя выходят на улицы за своим ежедневным угощением. В наши дни мало что изменилось: они дремлют, где хотят, презрительно смотрят на людей и требуют у рыбаков часть улова. Впрочем, этим животным все прощается: по легенде, среди сотен котов и кошек, населяющих Стамбул, есть потомки Муиззы. «Обидевший кошку должен построить мечеть», – гласит городская поговорка.

Помимо памятников собакам, в Стамбуле есть памятник коту – Томбили (Пухлику). Томбили любил сидеть, опираясь лапой на бордюр, на улице Гюлеч в Кадыкёе. 1 августа 2016 года Пухлик скончался – и по всему Кадыкёю висели его фотографии в траурной рамке. 4 октября того же года – во Всемирный день защиты животных – Томбили поставили бронзовый памятник, изображающий кота, в характерной позе сидящего у тротуара.

Айя-Софию облюбовал кот по кличке Гли – за 10 лет пребывания в музее он превратился в местную знаменитость. По слухам, фото с ним приносит счастье. В Ускюдаре есть мечеть Азиза Махмуда Хюдаи: она построена в 1594 году по приказу Айше Хюмашах Ханым Султан (внучки Сулеймана I) и названа в честь суфийского праведника Азиза Махмуда Худаи – наставника Ахмеда I и духовного покровителя Анатолии. В 1628 году этого уважаемого человека хоронил весь Стамбул. Несмотря на древнюю историю мечети, горожане называют ее «кошачьей» – нынешний имам Мустафа Эф пускает сюда котов.

В летописях сохранилось немало свидетельств о том, как горожане относились к животным. Например, в XIX веке стамбульский ага (мэр) Хусейн-бей велел наказать торговца хлебом за жестокое обращение с лошадью – тот привязал лошадь с навьюченной на спину тяжелой корзиной к дереву и отправился в кофейню играть в карты. По распоряжению аги самому торговцу взвалили на плечи полную корзину хлеба и привязали его за шею к столбу.

Лебон называет Восток раем для животных: «Собаки, кошки, птицы и т. д. – все уважаемы. Птицы свободно летают в мечетях и устраивают гнезда под карнизами». По легенде, вавилонская царица Семирамида не умерла – она превратилась в голубку и улетела на небо. Полководец Амр ибн аль-Ас, присоединивший Египет к Омейядскому халифату, возвел город Фустат – новую столицу Мисра, предшественницу Каира, – вокруг своего шатра, дабы не спугнуть горлицу, свившую в шатре гнездо. Книга Бытия повествует о том, как Ной выпустил из ковчега ворона и голубя, дабы узнать, сошла ли вода с поверхности земли после Всемирного потопа. Отголоски древних преданий звучат в Стамбуле, определяя отношение людей к тем или иным событиям, – так, в XVII веке горожане разорвали венецианского ювелира, прибившего стрижа к притолоке своей лавки. Чаек издавна называют «любимыми детьми Босфора». В 1960 году на пристани Эминёню жил пеликан, и стамбульцы кормили его рыбой.

В главе 5 говорилось, что для исполнения желания надо покормить голубей на площади у Новой мечети или у мечети Баязид. К стенам старых городских мечетей пристроены изящные каменные скворечники. Султаны покупали зерно для обитавших там птиц; например, Баязид II тратил на это 30 золотых монет в год. После провозглашения республики имамы продолжали заботиться о пернатых – несмотря на политику Ататюрка, многие османские традиции были перенесены в новую эпоху турецкой истории. Дважды в год над Стамбулом пролетают аисты – это зрелище пробуждает в турках историческую память о тех далеких временах, когда они были кочевниками, а будущая османская столица принадлежала византийцам и звалась Константинополем.

Стамбулу повезло с авторами интересных описаний. Наблюдательный Амичис отмечает не только нездоровую атмосферу и хаотичность застройки, но и впечатляющую архитектурную эклектику. Для него Стамбул – это одновременно «элегантный город», деревня, сад, порт, рынок и некрополь. Меж турецких домов вырастают европейские дворцы, за минаретом высится колокольня, крыши синагог и кресты на верхушках церквей соседствуют с флюгерами, кипарисами и платанами. Стиль адаптируется к сложному ландшафту; дома приобретают формы треугольных башен или перевернутых пирамид – «все это вместе выглядит как собранные фрагменты расколотой горы».

Европейцы считали Стамбул воротами Ближнего Востока. Просвещенных путешественников удивляли любые аспекты городской жизни: пожары, землетрясения, эпидемии, янычарские бунты, зикры дервишей, стаи собак и горы мусора, алкоголь и наркотики, преступность и проституция, изощренные пытки и публичные казни. Одни авторы видят в этом культурные особенности всего Востока; вторые упирают на местный турецкий колорит; третьи вовсе не собираются исследовать такие «грязные», с их точки зрения, темы. Мы же попробуем разобраться – осознавая, что без запретных удовольствий любой город перестает быть городом и становится средой обитания.

Оказавшись в Стамбуле, вы попадаете в самую гущу уличной жизни: жмуритесь на солнце, видите Босфор и султанские мечети, слышите крики чаек и легкий звон. Этот звон издают миллионы ложек и стаканчиков. Им сопровождается любое чаепитие – ведь чай в Стамбуле пьют все, всегда и везде. По статистике, каждый час на берегах Босфора выпивается 1 290 948 стаканов чая.