силами вернуться в строй. Первым делом, перешагнув порог уже злившего её своим видом Главного Здания Военного Совета и Управления Обороны, Гриффин быстрыми шагами метнулась в городской госпиталь, где как раз лежал её сын.

Несчастный ребёнок. Всего пять лет, а уже настигла страшная болезнь: самый обычный рак лёгких. Никакие новшества в медицине и прогресс в лечении опухолей даже магией не давали явных результатов. Единственный прогресс заключался в том, что Леон всё ещё был жив. Шарлотту коробило ото всех этих мыслей, чудовищного осознания и паники, потому что она никак не могла ему помочь. Все её возможности сводились к дежурным словам поддержки, присутствию и попыткам ободрить умирающего мальчика.

И именно в этот день случилось страшное: Шарлотте не позволили увидеть сына. Леон попал в реанимацию с лёгочным кровотечением. Прогнозы врачей были настолько неутешительными, что Шарлотта потеряла сознание, а как только запах нашатыря привёл её в чувство, только и оставалось, что бесконтрольно лить слёзы. Так она и просидела в коридоре несколько часов, ожидая хоть какой-то вести от докторов. Глаза уже болели от нескончаемых рыданий, которые Гриффин не была в состоянии контролировать. Всё за грудиной настолько распирало от фантомных болей, вызванных страхом потерять сына, что Шарлотта еле-еле могла сделать вдох. Иной раз ей казалось, что и она тут умрёт. Вместе с Леоном. Даже если и нет, то она точно знала: если её ребёнка не станет, то ей жить больше будет не зачем.

Вскоре к ней подоспела медсестра, с облегчением доложившая:

— Всё хорошо. Доктора стабилизировали его состояние. Кровотечение остановлено.

С души Шарлотты упал не просто камень, а целая груда валунов. Слёзы хлынули ещё сильнее.

— Я могу его увидеть? — Шарлотта попыталась спросить чётко, но заикание не дало ей этого сделать. Она чувствовала себя жалкой, хотя всё это было незначимо — главное, что Леон выжил.

— Пациенту сейчас нужен покой. Навестите его завтра, — дежурно бросила медсестра, кивком попрощавшись. Шарлотта тяжело вздохнула, но всё равно с некоторым облегчением. Её жизнь в буквальном смысле продлилась ещё как минимум на один день.

— Значит, завтра… — устало протянула она, вставая с потёртой больничной банкетки.

Майский вечер и пережитый стресс так и взывали выкурить сигарету, и даже не одну. В этот раз табак даже не горчил, а запах дыма едва ли ощущался. Вместо него все рецепторы были обращены к запаху буйно цветущей сирени. Шарлотта редко позволяла себе расслабление в виде курения, только лишь после сильных эмоциональных потрясений. Неспешно она отправилась домой, где её должен был ждать муж. Ждал ли? А стоит ли вообще идти домой? Беннет должен был быть осведомлён о возвращении супруги, но ни встречи, ни совместного похода к сыну не состоялось. Более того, он не соизволил посетить госпиталь во время всего того кошмара, который Шарлотта переживала в гордом одиночестве, хотя его должны были немедленно уведомить о тяжёлом состоянии их сына.

Птицы без устали кружили и звонко пели в розовеющем небе, стягиваемом сумерками. Чем ближе лето, тем позже в столице наступала полноценная ночь. Лиловые, белёсые и золотые облака неторопливо утекали вдаль, отражаясь на блестящей от игривой ряби водной поверхности канала, вдоль одного из которых устало шла Шарлотта. В руках у неё был только синий китель, который офицерша чуть ли не волокла безразлично по земле, а через плечо висела маленькая тёмная кожаная сумка, в которой были документы, жестяная коробка для сигарет и ключи. За то, как небрежно офицерка обращалась с элементом формы, можно и штраф получить при встрече с военной полицией, но она не испытывала ничего по отношению к этому факту, кроме безразличия.

К её скупой радости, никаких служивых в красных беретах не встретилось. Но Шарлотта уже обнаружила себя возле парадной пятиэтажного эклектического здания, ведущей в их с Беннетом жильё, который он получил по долгу службы от государства. Как и всякий гражданин, так или иначе отдавший свой долг: военная служба или усердная работа — отличия были лишь в престижности вознаграждения. Хотя, как все прекрасно знали, нюансов для получения хорошей жизни имелось куда больше, чем просто праведный труд и игры со смертью. Тот же Беннет Гриффин: сейчас её муж состоял в должности полковника, однако, ему партия предоставила квартиру в самом элитном районе столицы, в новом облагороженном доме, с тремя комнатами. И всё не от больших заслуг, а от связей и «масти». Шарлотта цокнула, думая об этом, решив выкурить ещё одну сигарету, опершись на кремовую гладкую стену.

«Вот вам и равенство».

Хоть Шарлотта тоже происходила из знатной семьи, но у них была совсем другая репутация, другая история, поэтому в момент, когда Шарлотта получила звание офицера, она увидела однокомнатную квартиру в деревянном бараке на окраине города. Лучше, чем ничего. Зато всегда было, куда уйти после очередной ссоры с мужем. Вот и сегодня в воздухе витало что-то такое, ненавязчиво подсказывающее Шарлотте, что эту ночь она проведёт как раз в комнатушке унылого барака. Не докурив до конца, Шарлотта затушила сигарету и убрала её в жестяную коробочку, чтобы закончить с ней позже. Неспешно она поднялась на нужный этаж, дошла до нужной двери, вставила ключ в замочную скважину и звучно несколько раз повернула — дверь была открыта. Стоило Гриффин переступить за порог, как она увидела чужой женский плащ персикового цвета и аккуратные белые туфельки на совсем миниатюрную ногу. Шарлотта тяжело вздохнула. Уже даже обида и злоба не пробирали сердце, только свербящее чувство задетого собственного достоинства: как Беннет мог привести в дом другую женщину, зная, что его жена сегодня должна была вернуться?

Впрочем, Шарлотта не стала устраивать скандалы и разборки, а вместо этого, нарочито громко вышагивая, зашла на кухню. Эти двое, судя по всему, были в комнате: развлекались на кровати. Такой вывод сделала Шарлотта, прислушавшись к звукам, доносящимся оттуда. Скрип брачного ложа, вздохи и охи. Шарлотта даже смогла услышать и понять, в каком хорошем ритме происходят все эти действия.

— Удивительно. Со мной ты в жизни так не старался, — вслух обронила она, приглядывая, что съестного можно с собой захватить на ту квартиру. Выбор пал на остатки чёрного хлеба, десяток яиц, пачку макарон и банку тушёнки. Ко всему прочему, она решила заглянуть в гостиную, взять красную книгу из книжного шкафа и отыскать промеж пожелтевших страниц деньги, которые были отложены ранее на чёрный день. Всего тридцать тысяч флинсов. Продукты Шарлотта сложила в авоську, а деньги закинула в сумку к документам и направилась к выходу. Она захлопнула дверь,