Никто из стражи даже не пошевелился. Печатка на пальце Белого горела линиями Силы крови. Белый усмехнулся. Повернулся к Ронгу:

– Он твой. Ты знаешь, что искать. ЕМУ тоже будет интересно.

Наместник рухнул с кресла, трясясь в припадке, пенясь слюной.

– Падаль! – Пнул ногой корчащееся тело Белый. Он подошел к креслу, что символизировало саму власть княжества Лебедя.

– Собрать Совет? – склонился придворный.

– Рано. Хотя… Собирай! Что не послушать умных и зрелых мужей. Пусть научат юного княжича уму-разуму. Научат, как довести дело до крайности. И… это… покои мои готовы?

– Да, князь! Ваши прежние покои. А также покои князя, – опять склонился приказчик.

– А! Тогда лучше – к отцу. У него ванна больше. Людей моих разместить подле.

– Будет исполнено! – Еще ниже склонился приказчик. Он бы и на колени упал, как любил наместник, хребет не лопнет, но помнил, что Старый Лебедь не любил этого. А сын пошел в отца.

Совет, с первых же слов, перешел в крик.

– Что ты творишь, княжич! – кричал, потрясая пудовым кулаком, добротный и статный муж, глава Дома Селезней, Старший Топор Дома Лебедя. – Эта плесень из-за хребта и так сожрала нас всех! Ты же пустил вообще всех подряд! Да еще и злодейски взял свою же крепость!

– Познакомьтесь, други, это – Селезень, княжьей крови человек. Муж простой и прямой, как мой клинок, – сказал Белый, поворачиваясь к своим спутникам, стоящим за его спинкой кресла, – им мест за столом Совета не определили, а потом ответил Селезню: – Моя крепость открывает мне ворота. А теперь подскажи мне, Старший Топор, почему до сих пор не начат набор новиков? Где наши полки? Как ты собираешься защищать наши земли от сотни тысяч людоедов?

Селезень застыл с поднятым кулаком. Вздохнул, покраснел, грохнул кулаком по столу, сел, выдохнул, насупился.

Встал другой человек.

– Это Краб, – представил его Белый, – казначей моего Дома. Он нам сейчас объяснит, почему в казне моей мыши повесились.

Краб закашлялся. Да так и сел.

– Что замолчали? – спросил Белый. – Кто мне объяснит, что тут происходит? Вас десятки. Здоровы, упитаны, богато одеты. Значит, дела ваши в порядке. Тогда почему я ничего не понимаю? А? Вы же – Совет княжества. Вы же должны мне помогать? Чем? Молчанием?

– Дозволь, князь! – поднялся Водин, глава Дома Окуней.

– Да, конечно, только погоди секунду… – Белый выставил палец, слушая шепот одного из своих подручных.

Двери Зала Совета открылись, впуская целую толпу людей. Купцы, главы гильдий, глава Банка, смотритель причалов, рулевой Дома.

– Я посчитал неправым, что на этом Совете не присутствуют те, кому принадлежит этот город, – пояснил Белый, обратился к вошедшим: – Проходите! Прошу извинить нас, но придется постоять. Мы постараемся быстро. Продолжайте, уважаемый!

Водин, косо смотря на безродный сброд, пригнанный по велению сумасбродного княжича, кашлянул в кулак, заговорил, степенно и неспешно, как пристало говорить знатному и весьма важному мужу, облеченному тяглом власти:

– Слухи ходили разные. И о тысячах. И о тысячах тысяч. И о людоедах. Но не основываться же на слухах? А письмо твое, княжич, мы получили, но прости меня, как мы могли поверить? Погибший княжич пишет откровенный бред и требует невозможного! В тот момент, когда тут все пошло прахом!

– Ах, вот оно что! – Белый откинулся на спинку и закрыл глаза.

Ему стало невыносимо тоскливо продолжать это представление.

«А, собственно, почему надо играть это представление?» – подумал Белый и, не открывая глаза, положения тела не меняя, стал говорить, нудно, размеренно, как бы размышляя вслух:

– Слухи. А соглядатаев у вас нет. Егерей – тоже. Купцы тут не ходят. И некому собрать эти сведения и обдумать. Как же вам скучно живется, господа! То, что за год Змеи съели не только свои земли, но и всех соседей, ничего страшного. Бывает! Сколько должно быть воинов, магов, чтобы брать штурмом города? Одновременно – в разных местах страны. Быстро брать. А? Не думали об этом. Но вы же – не глупые люди. Умеете думать. Значит, думали о другом. Ну, бывает! Дома ведут вечную тяжбу друг с другом, кто с каких земель и городов будет кормиться, кто каких купцов грабить, хм, сборы накладывать. Это нормально. То, что гибнут одно за другим поселения, уже не других Домов, а прямо Дома Лебедя, – плевать. Тут же – беда! Купцы не приходят. Золота не стало! А то, что север просто съеден людоедами, бывает. Человек человека ест. Эка невидаль! Вы сами это делаете мастерски. Съедаете друг друга, деля управление над рынками и пристанями. Люди Лебедя за хребтом умирают, сражаясь с врагом, вопят вам, просят помощи. Да кто они такие? Захребетники поганые!

Белый открыл глаза, встал. В Зале – тишина. Казалось, никто не дышит.

– Я не буду судить вас. То, что вы делали, как жили, как вели хозяйство – нормально. Было. Только Мир изменился. А вы – нет. Может, это и ваша вина. А может и нет. Я не знаю. Но больше подобного терпеть не буду. Вы не соответствуете вызовам времени. Вы устарели. И оставить вас у руля корабля – преступление. Посему прощаюсь с вами. Со всеми. Навсегда. Дом Лебедя благодарит вас за службу и освобождает вас от вашего служения. Можете быть свободны! Советовать мне будут те, кто способен.

Многие советники встали, стали разворачиваться, чтобы выйти. Но вся толпа незнатных живой стеной стояла на месте, молча и терпеливо, тиская шапки, колпаки и шляпы в руках.

Белый, улыбаясь, ждал. Потому некоторые задержались у дверей. Остались послушать, что будет дальше, кучкуясь.

– Итак, с этим разобрались. Мне нужен совет по нескольким бедам, свалившимся на наши головы. Выслушаю любое мнение. Невзирая на происхождение. И судить буду – по сути высказанного. Беда первая – беженцы. Беда вторая – на нас идет невиданная рать людоедов. Пока это – основное. Что делать? Смелее, люди! Все мы ходим под взором Триединого, все мы – из мяса. Всех будут варить в одном котле.

– Надо собирать войска! – крикнул кто-то.

– Я тоже так считаю, – неспешно кивнул Белый. – Но казна Лебедя пуста, стараниями этих вот управленцев. Чем мне платить воинам и наемниками?

– Да на кол их, лиходеев! Кровопийц! Грабителей!

– Я тоже так считаю, – вновь кивнул Белый, пристально смотря на вжимающихся в стену вельмож, – но вернет ли это нам возможность набора рати? А кто будет казначеем? Ведь дурак и неумеха много хуже вора, но умного и грамотного. Так?

Одобрительный гул. Корень усмехнулся. Белый играл этими людьми, как Лицедей играет со зрителем. Но толчок в бок от Беспутного стер улыбку с лица Корня.

– Вон тот! – прошипел разумник. – Надо его проследить, взять. И всех его приспешников. Желательно – живыми. Не удастся – тогда хотя бы целую голову, свежую, теплую, пока совсем мозг не умер. И вон тот – явный – тоже. Остальные качаются. Хитрые. Нет у меня уверенности.