— Мне пора идти, — заторопилась Мегги. — Если вы хоть что-нибудь услышите об Иоханнесе, сообщите, пожалуйста, мне.

— Хорошо. Обещаю.

Уже в дверях Мегги настиг неожиданный вопрос мисс Нессельрод. Минуту поколебавшись, она спросила:

— Скажи, Якуб Кан... он друг твоего отца? Хочу попросить его пожить у вас в доме, пока не вернется капитан Лаурел. Ты понимаешь меня?

При свете луны заросли дуба напоминали черные, загадочные очертания острова. Мы выпили кофе, поели вяленого мяса. Потом, загасив костер, проехали еще мили две, прежде чем разбили новый лагерь.

Место выбрали неплохое. Ниже нас, ближе к дороге, тянулся длинный холм, светлый от луны и необитаемый; позади него виднелась крутая каменистая возвышенность, недоступная, по нашим расчетам, ни для пешего, ни для конного.

Мы расположились на ночлег, разбрелись, как обычно, в темноте, каждый под свое облюбованное им дерево. Несколько поваленных недавней бурей дубов лежали на земле. Уцелевшие, шелестя листвой, возвышались массивными громадами. Мы выбрали наиболее удобную позицию, которая могла служить в случае нападения как бруствер.

Место привала казалось сухим, наши фляги полны — в футе от длинного холма протекал ручей. Следы, по которым мы шли, были совсем свежими, значит, и конокрады, и похищенные лошади находились где-то совсем поблизости.

— Не думаю, что они намерены вести нас и дальше, — предположил Финней. — Мы и так уже преодолели гораздо большее расстояние, чем я ожидал.

Та же мысль владела, очевидно, остальными. Ведь Лос-Анджелес находился теперь от нас в нескольких днях езды, и, как казалось, у похитителей не было нужды увлекать нас еще дальше: ведь всего в часе скачки от Лос-Анджелеса, какое направление ни возьмешь, за исключением побережья, начиналась дикая пустынная местность.

Или, может быть, враги наши надеялись, что по мере удаления от города мы станем терять в конце концов бдительность и окажемся более беспечными?

Мы разулись и, сняв с плеча ружья, положили их рядом с собой.

Куда бы ни отправлялся я последнее время, всегда имел при себе пару мокасин, которые почти ничего не весили и не занимали много места: они могли пригодиться в любое время ночью в лесу. Находясь в дикой местности, я обычно надевал их к ночи, на случай, если бы мне пришлось непредвиденно сняться с места и куда-то идти. И на этот раз перед тем, как лечь, я надел мокасины, положив рядом шестизарядник.

Освещенные луной листья на фоне неба казались черным, причудливо сплетенным кружевом. Я всегда трудно засыпал на открытом воздухе в лунную ночь. Наверное, нет на земле человека, совершенно освободившегося от своих атавистических «воспоминаний», прочно заложенных в подсознании еще с первобытных времен, когда ему, одинокому, приходилось бояться не только себе подобных, но и разнообразных диких зверей. Отдыхая, я лежал без сна, но при этом все мое существо оставалось в напряжении. Ветер едва шелестел листьями, а вскоре совсем утих. Какая-то наша лошадь начала вдруг бить о землю копытом. Я тут же нащупал в темноте ружье.

Послышался сначала слабый, потом все нарастающий звук — отдаленного топота копыт по траве. Я приподнялся на локте и посмотрел туда, где проходила тропа, ведущая к ручью. И увидел трех всадников: их черные силуэты четко выделялись на освещенной луной траве.

Подъехав к ручью, они напоили лошадей. Слабый шорох рядом со мной подсказал, что кто-то из моих товарищей тоже не спит и прислушивается столь же внимательно к тому, что происходит. Мужчины возле ручья о чем-то едва слышно переговаривались, но до них была добрая сотня ярдов, поэтому, конечно, мы ничего не расслышали.

— Их трое, — прошептал Монте, это он не спал, — что означает одно: нам придется иметь дело с большой шайкой.

— Давайте все же попробуем немного поспать, — предложил я. — Скоро рассвет.

Кто-то хихикнул, то ли во сне, то ли проснувшись и не посчитав выдвинутую мной идею серьезной. Во всяком случае все вскоре смолкло, и наступила тишина.

Три человека, передвигающиеся в ночи и довольно быстро. Маловероятно, что они не имели к нашему делу никакого отношения. Путешествие в такое время суток означало одно: либо эти люди должны прибыть в какое-то место к определенному часу, либо они уже возвращались откуда-то, что тоже находилось неподалеку.

Лежа на спине и глядя на причудливое переплетение листьев, я размышлял над сложившейся ситуацией. Наверняка западня уже расставлена и, самое большое, в часе езды отсюда: я сомневался, что они отъехали на большее расстояние от своего лагеря, да еще ночью. Лошади под ними не выглядели уставшими.

Итак, что из всего этого следует? Кто-то покушается на мою жизнь. Дон Исидро? Такое было вполне вероятно, но мой родственник — слишком опытный наездник, и я сомневался, что он стал бы скакать всю ночь, ради того чтобы куда-то добраться. Дон Федерико — другое дело.

До тех пор, пока капитан Лаурел не предупредил, мне и в голову не могла прийти мысль, что я кому-xо мешаю или кто-то хочет убрать меня с дороги, потому что я наследник. Зная небрежность в делах, свойственную многим старым калифорнийцам, можно было предположить, что дон Исидро вообще не составил до сих пор завещания. Он состарился, и дон Федерико, понятно, жаждал стать его наследником. У этого человека появилась причина для того, чтобы возненавидеть меня, и оттого яростное желание уничтожить.

О, если бы дон Федерико только знал, насколько мне все это было безразлично! Идея наследования никогда не волновала и не интересовала меня. Большое состояние никогда не являлось моей мечтой, гораздо более важным делом я считал стремление стать совершенным человеком. И учиться, учиться у кахьюллов, гор, пустыни, у людей, окружавших меня... Существовала и волновавшая меня тайна Тэквайза, она не выходила из головы. В самом ли деле, как говорят, он живет в пещерах, где-то в горах Сан-Джакинто?..

После того как мы найдем лошадей, я обязательно вернусь в каньон, где бьют горячие источники. Назад, к моему одинокому с мозаичным полом дому, неподалеку от подножия гор. Я должен отвезти туда книги, поставить на полку, заменить те, которые уже прочитаны им...

Когда я проснулся, горел костер, сложенный из сучьев дерева, не дающего дыма. Был сварен и кофе. Возле костра сидел Монте, а Майрон повел лошадей на водопой. Я переобулся и подошел к потрескивающим веткам.

— Все спокойно, — ответил на мой немой вопрос Финней, причесываясь и пропуская между пальцами пряди волос.

— Это произойдет, очевидно, сегодня, — предположил я.

Овен Хардин стоял тут же, опираясь на ружье.

— И я так думаю, — согласился он.

Присев на корточки возле огня, я обхватил руками чашку с кофе — очень было холодно. Ночи в пустыне и ее окрестностях всегда такие. Я тревожно оглядел верхушки холмов и заросли кустарников, подступавших к ним.

— Мне это не нравится, — заметил Финней. — А что, если дорога свернет в каньон?