Отто сидел на отцовском винтовом табурете, но теперь вскочил, взглядом сверля брата.

— Я убью Гиммлера, — сказал он.

— Что?!

— Что слышал.

Пауль оторопел.

— Из-за убийства нациста начался сегодняшний погром!

— Думаешь? — усмехнулся Отто. — Что-то я сомневаюсь. Просто они искали повод и легко нашли бы другой.

— Да, но…

— Никаких «но»! Пора дать сдачи, Паули. Иначе это навсегда. Я долго думал. В следующем месяце я заканчиваю школу. Знаешь, что я придумал? Будет шикарная церемония, потому что мы — первый выпуск. Гиммлер хочет приехать.

— Сам Гиммлер?

— Именно. Черный Генрих, глава СС. Школа — детище СС, и он толкнет речь. Если из оружейки стащить пистолет, на параде я смогу прикончить гада. Понял? Я убью Гиммлера!

— Что ты несешь! — рявкнул Пауль. — Это недопустимо!

— Назови хоть одну вескую причину.

— Я назову самую вескую: Дагмар.

— Дагмар?

Оба посмотрели на возлюбленную. Та сидела на полу, привалившись к кушетке. Вся в своих мыслях.

— Она самая, — прошипел Пауль. — Даже если ты исполнишь свой план, что вряд ли, тебя сразу схватят. И что будет с Дагмар?

Отто покачал головой и плюхнулся на табурет.

— Да, — сказал он. — Верно.

— Конечно, верно. Ты — ее единственный шанс, Отт. Другого не будет. Ситуация та же, что и два года назад, когда ты водил ее на Игры и все такое. Ты немец. Да еще воспитанник «Напола». Пойдешь в армию. Если станет совсем плохо и понадобится спрятать Дагмар, никакой еврей с этим не справится. Ты немец, Отт, у тебя документы, ты можешь делать что угодно. Совершать покупки. Путешествовать. Дагмар в тебе нуждается. Тебе не спасти всех евреев, но, может быть, спасешь одного человека, который нам дороже всех на свете.

Отто взглянул на Дагмар. Та уставилась в кружку. Казалось, она даже не слушает.

— Конечно, ты прав, — покаянно сказал Отто. — Об этом я не подумал.

— Значит, теперь думай, — не унимался Пауль. — Возможно, придется выправить ей фальшивые документы на чужое имя и бог знает что еще. В армии надо быть абсолютно безупречным и усердно учиться…

— Учиться?

— Да, чтобы получить штабную должность, не попасть на передовую и иметь доступ ко всяким официальным печатям и пропускам…

— Ну ты даешь! — оторопел Отто. — Уже все спланировал!

— Приходится, Отт, приходится. Я должен быть уверен, что ты готов. И мыслишь правильно. — Пауль будто упрашивал брата. — Я хотел найти способ повидаться с тобой, чтобы обо всем поговорить. Понимаешь, я-то уезжаю, Отт. Уезжаю.

Оказалось, Дагмар все слышит.

— Уезжаешь? — подняла она голову. — Ой, Паули.

— Маме удалось пристроить меня в Англии. Там буду жить и учиться. Визу уже дали.

— Когда едешь?

— В начале будущего года. Конечно, хотелось бы закончить школу, но весной-то уж точно уеду.

Новость оглушила и Дагмар, и Отто.

— Мама тоже едет? — спросил Отто.

— Ты ж ее знаешь, она не бросит своих больных. Говорит, мы с тобой уже взрослые и больше в ней не нуждаемся, но каждый день рождается малыш, которому она нужна.

Дагмар вдруг заплакала. И никак не могла остановиться.

— Тебе очень повезло, Паули, — сквозь слезы выговорила она. — Из-за папы нам с мамой не дают визу. Следят за нами и предупреждают, чтоб даже не пытались…

Дагмар осеклась и зарыдала, посреди фразы вспомнив, что мамы больше нет.

Пауль был совершенно убит.

— Даг, ты же знаешь, если б была хоть какая-то возможность тебе помочь, я бы остался. Но я тоже еврей. Меня никуда не пускают. Ничего не позволяют. Всякий еврей — обуза. Себе и тем, кто о нем печется. Без меня Оттси будет занят только тобой. Ничего другого мне не надо. Для нас ты — самое главное.

— Пауль прав, Даг, — сказал Отто. — Он дело говорит.

— Теперь все зависит от тебя, Отт. — Пауль смотрел на брата. — Прежде чем уеду, я хочу знать наверняка. Обещай, нет, поклянись, что будешь заботиться о Дагмар.

Отто мгновенно взъерепенился. Сжал кулаки.

— Слушай, ты! — разозлился он. — На кой еще клятвы? Ты прекрасно знаешь, что я готов за нее умереть.

Теперь разозлился Пауль:

— Господи боже мой! Ты что, вправду такой идиот?

— Что ты сказал? — Как в детстве, Отто набычился, изготовившись к драке. — Кто идиот? Ты же спросил, буду ли я о ней заботиться, и я ответил, что готов за нее умереть. И умру!

— Никто не просит тебя умирать. Умереть может всякий дурак. Чего легче — дай себя прихлопнуть. Я хочу, чтобы ради нее ты жил. Чтобы берег себя. Не подставлял свою глупую башку. Что бы ты ни делал, ты должен помнить о Дагмар. Не пытайся убить Гиммлера, а на войне, которая, судя по всему, неизбежна, не дай себя убить. Иначе Дагмар останется совсем одна. Одинешенька! Понимаешь, балда? Меньше всего ей надо, чтобы ты за нее умер.

Отто уже раскаялся в своей вспышке.

— Ладно, пусть так. Я понял. Конечно, ты прав. Абсолютно прав. Как всегда.

— Когда я уеду, представляй, что ты — это я, — серьезно сказал Пауль. — Понял? Прежде чем что-то решить или сделать, спроси себя: «Как поступил бы Пауль?» Будь спокоен. Расчетлив. Осторожен. Останься в живых и сохрани жизнь Дагмар.

— Ну да, конечно. Я все понял! — просветлел Отто. — Раз я буду в форме, смогу переправить ее за границу…

— Опять ты за свое? — От досады Пауль побагровел. — Надо все продумывать!

— А что плохого в том…

— Помимо того, что кучу людей убили при попытке перейти границу, это бессмысленно. У Дагмар больше нет въездной визы. Пять лет назад была американская, а теперь никакой. Янки подняли мост. И все остальные тоже. Даже если переправишь Дагмар через границу, ее вышлют обратно.

— Ох ты, — только и сказал Отто.

— Надо защитить ее в Германии. И если что, здесь же спрятать. Понимаешь?

Дагмар рассеянно смотрела на братьев.

— Тебе пора, Отт, — наконец сказала она. — Уже светает. Возвращайся в Шпандау. Ночью отлучился — ладно, но если тебя и днем не будет…

— Да, верно. Словлю попутку… Ну, я пойду.

Дагмар отставила кружку и обняла его.

— Спасибо, Оттси, — прошептала она. — Сегодня ты меня спас.

— Для того и живу.

— Мы оба для этого живем, — вставил Пауль. — Даг, все устроится. Я обещаю. Видимо, тебе придется побыть у нас, пока не придумаем план. Занимай мою комнату, а я лягу на кушетке.