— Кого?

— Кэрри Джонстон. Закрытый военный трибунал снял с нее обвинения в неправомерных действиях. Дело засекречено. Ее оставляют на действительной службе в ДНБ и командируют в Ирак.

Кэрри Джонстон… Так зовут даму с топорной стрижкой. Это выяснилось на предварительных слушаниях в Верховном суде штата Калифорния. А больше практически ничего не выяснилось. Топорная стрижка не сказала ни слова о том, кто отдавал ей приказы, в чем заключались ее служебные обязанности, кого и за что сажали в тюрьму. Она просто просиживала в зале суда день за днем и молчала, будто язык проглотила.

Фэбээровские начальники между тем ежедневно рвали и метали по поводу «одностороннего и противозаконного» решения губернатора штата прикрыть их гнездышко на Острове Сокровищ, а также выдворения из Сан-Франциско мэром города подразделений федеральной полиции. Многие из этих копов вместе с охранниками «Гуантанамо» очутились в тюрьмах штата.

И вдруг в один прекрасный день из Белого дома не раздалось очередного негодующего заявления. Молчал и Капитолий. А назавтра на ступеньках крыльца губернаторского особняка состоялась немногословная, напряженная пресс-конференция, на которой хозяин дома и руководитель ДНБ объявили о достижении «взаимопонимания».

ДНБ брал на себя расследование «возможных ошибок в оценке ситуации», допущенных ведомством после взрыва моста Бэй-бридж, а по его итогам обязался вынести решение на закрытом военном трибунале, который воспользуется всеми предоставленными ему полномочиями, чтобы примерно наказать нарушителей закона. В обмен сенат законодательного собрания Калифорнии получал возможность контролировать оперативную деятельность ДНБ на территории штата, в том числе право закрывать, инспектировать и перепрофилировать любые ведомственные подразделения и службы.

Представители прессы встретили это объявление оглушительным протестующим ревом, и Барбара первой задала вопрос: «Мистер губернатор, при всем уважении, мы располагаем неопровержимым доказательством того, что сотрудники ДНБ, действуя, очевидно, по приказу из Белого дома, применили пытку, известную как „имитация утопления“, к Маркусу Йаллоу, гражданину и уроженцу нашего штата. Действительно ли власти штата намерены отбросить всякую видимость свершения правосудия в интересах своих граждан, подвергающихся бесчеловечным и противозаконным пыткам?»

Голос Барбары возмущенно дрожал, но она сумела договорить до конца.

Губернатор примирительно развел руки в стороны: «Правосудие свершат военные трибуналы. Если мистер Йаллоу или любой другой гражданин, у которого есть претензии к Департаменту национальной безопасности, желает возмещения причиненного ущерба, он, конечно, имеет право востребовать компенсацию у федерального правительства в судебном порядке».

Именно этим я сейчас как раз и занимался. В течение недели после заявления губернатора в суды поступило более двадцати тысяч гражданских исков против ДНБ. Мое дело вели юристы АСГС. Они же подали в суды запросы на получение результатов закрытых заседаний военных трибуналов, и те пока что отнеслись к ним с пониманием. Но такого я никак не ожидал.

— Барбара, выходит, ей все сошло с рук?

— В пресс-релизе указано: «После тщательного расследования событий в Сан-Франциско и в специальном антитеррористическом центре предварительного заключения на Острове Сокровищ настоящий трибунал пришел к выводу, что действия мисс Джонстон не дают оснований для принятия в отношении нее дополнительных дисциплинарных мер». Получается, Маркус, что мисс Джонстон как бы уже наказана.

Я скептически хмыкнул. С тех пор как меня вызволили из «Гуантанамо», Кэрри Джонстон снилась мне чуть ли не каждую ночь. Ее лицо склонялось надо мной, рот скалился в гаденькой улыбочке и произносил: «Дайте ему попить!».

— Маркус… — хотела сказать мне что-то Барбара, но я перебил.

— Ничего-ничего. Все в порядке. Я сделаю об этом видеоклип. За выходные успею. Понедельник — лучший день для запуска вирусного видео. Все вернутся с праздничного уик-энда и примутся искать в Интернете что-нибудь забавное, чтоб потом посмотреть с друзьями в школе или офисе.

По правилам моего пребывания в реабилитационном центре я два раза в неделю ходил на прием к психотерапевту. И как только перестал видеть в этих беседах что-то вроде наказания, они сразу стали приносить мне реальную пользу. Врач научил меня мыслить и действовать конструктивно в трудные жизненные периоды, не позволять негативным эмоциям съедать меня заживо. Работа над видеоклипами здорово этому способствовала.

— Мне надо работать. — Я старался говорить нормальным, ровным голосом.

— Береги себя, Маркус, — сказала на прощание Барбара. Я положил трубку, и Энджи обняла меня сзади.

— Я только что прочитала об этом в сети, — сообщила она.

Энджи прочитывала миллионы заголовков текущих новостей с помощью специальной программы «хедлайн-ридер», которая выдергивает их, едва они появляются в сети. Энджи выполняла функции нашего официального блогера и отлично справлялась со своим делом. Она выискивала интересные статьи и тут же публиковала их на блоге, будто повар в переполненном с утра кафе, отпускающий срочные завтраки.

Я развернулся, оставаясь в руках Энджи, и тоже обнял ее. Надо признаться, в тот день производительность нашего труда была невелика. Вечером после ужина мне не разрешалось покидать интернат, и Энджи тоже не могла навестить меня там. Мы встречались только в офисе, но в обычный рабочий день не станешь целоваться у всех на виду. Так что остаться на целый день вдвоем — слишком большой соблазн. К тому же погода стояла жаркая и душная; мы оба были в майках и шортах и, работая вместе, постоянно соприкасались открытой кожей.

— Надо сделать видеоклип, — сказал я. — Хочу закончить и выпустить его прямо сегодня.

— Отлично, — ответила Энджи. — Сделаем!

Она стала читать пресс-релиз. Тем временем я составил небольшой монолог и совместил его со знаменитой видеозаписью, на которой я позирую копам, привязанный к ватерборду — дикие глаза в ослепительном луче света, из них текут слезы, волосы свалялись, и вся морда в засохшей блевотине.

Это я на ватерборде. Есть такая пытка, называется «имитация утопления». Моего палача зовут Кэрри Джонстон. Она работает на правительство. Возможно, вы помните ее по этому видеоклипу.

Здесь я вставил видео, посланное мне Машей. На нем Джонстон общается с Куртом Руни, руководителем аппарата и главным стратегом президента США.

Американский народ не любит Сан-Франциско. Для большинства американцев этот город — Содом и Гоморра, пристанище педерастов и безбожников, чье место в геенне огненной. Если кто-то и прислушивается к новостям из Сан-Франциско, то лишь потому, что исламские террористы совершили там доброе дело и взорвали их к чертовой матери!

Руни говорит так о городе, в котором я живу. По последним подсчетам, в день взрыва погибли или «пропали без вести» четыре тысячи двести пятнадцать моих земляков. Но кто-то из них, возможно, остался жив и оказался в той же тюрьме, где пытали меня. Родители и дети, братья и сестры, близкие и любимые больше никогда не увидят дорогих им людей, которых незаконно бросили в камеры секретной тюрьмы на острове посреди залива Сан-Франциско, а позже сослали к черту на кулички. Все они тщательно учтены и задокументированы, но ключи к зашифрованной информации находятся у Кэрри Джонстон…