– Он там, наверху, верно? Что ты сделала? – спрашивает он.

– Руби так и будет страдать, – говорю я.

– Малин… – Он почти умоляет меня.

Я хочу стереть последний час. Хочу снова оказаться в спортзале и высмотреть Макса. Почему я не высматривала его? Я же знала, что он наблюдает, он всегда хочет уберечь меня и Руби. Почему я не удостоверилась, что он ушел? Ошибка. Я не люблю делать ошибки. Воздух застревает у меня в горле.

– Ты убиваешь ее! – Теперь я кричу в полный голос. – Ты убиваешь Руби тем, что не даешь убить его. Он бьет ее, унижает ее… Ты этого не знал, верно?

У Макса такой вид, словно я дала ему пощечину. Он обдумывает сказанное, и на секунду мне кажется, что он поймет, что я делаю и почему Джон должен умереть.

– Это не значит, что ты вправе убить его. Что ты сделала?

Я не отвечаю, и Макс опускает руки и направляется обратно к началу тропы. Он найдет Джона, он разрушит мой план, он сообщит в полицию…

– Стой, – говорю я, хватая его за руку. – Пожалуйста.

Он стряхивает мою руку.

– Я не убийца, и ты не убийца; это безумие, Малин.

А потом из-за гребня холма появляется лесовоз, и у меня остается всего несколько секунд, чтобы принять решение. Я снова хватаю Макса за руку и тяну его к себе.

– Подожди…

Он такой тяжелый, он сопротивляется, но его заботливость дает мне еще один шанс. Я вижу это по его глазам. Он встревожен, но он любит меня. Я – его друг. Он хочет верить, что я хорошая, что никому никогда не причиню вреда.

Макс делает шаг ко мне – природный инстинкт велит ему загородить нас от летящей из-под колес снежной грязи. Он даже не видит, как я поднимаю руки. Я хочу сказать ему, что мне жаль. Открываю рот, но не издаю ни звука. Он стоит спиной к лесовозу, мчащемуся к нам. Времени больше нет.

Я толкаю Макса в грудь изо всех сил. Совсем несложно заставить его сделать шаг назад. Он худой и намного легче Джона. Всего один шаг от того места, где Макс стоял за секунду до того. Он в замешательстве смотрит на меня, и я отворачиваюсь, когда передний бампер лесовоза приходит в соприкосновение с его телом. Это ужасный звук. Хрустящий удар, а потом лишь рваное громыхание лесовоза, мчащегося дальше по дороге.

День Выпускника

Я просыпаюсь рано и бреду через двор, проваливаясь в футовый слой снега, выпавшего за ночь. Сильный снегопад превратил Хоторн в чистый холст. Я ступаю в следы тех, кто прошел тут до меня, глядя в землю. К тому времени, как я добираюсь до столовой, меня изрядно припорашивает снегом. Топаю ботинками, чтобы очистить их от снега, и трясу головой. В тепле снег тает и капает на пол с моей куртки.

По воскресеньям столовая заполняется медленно. Я поднялась первой; все в доме еще спали, когда я выскользнула за дверь и спустилась с крыльца. Достаю свой ноутбук и устраиваюсь за столом, поставив по правую руку от себя кофе и миску с овсянкой. Я не голодна, но заставляю себя поесть, чтобы все выглядело как обычно. Смотрю на свой наполовину написанный диплом.

Я думаю о Хейле. Я хочу сидеть и читать рядом с ним, а потом укрыться в его объятиях. Он присылал мне сообщения всю ночь, почти до утра.

Ты в порядке?

Позвони, если что-то нужно.

Дай мне знать, что у тебя все хорошо.

Я так и не ответила.

Джемма появляется первой. Она ведет себя намного тише, чем обычно; аккуратно вешает куртку на спинку стула, потом направляется к стойке с кашами и хлопьями. Джемме не свойственно такое поведение. Она всегда бросает сумку и куртку на стол, хлопает книгами, словно извещая всех о своем присутствии.

Мы с Джеммой сидим в молчании. Я замечаю Халеда и Руби, прикладывающих свои электронные пропуска к сканеру на двери столовой. Мы с Руби встречаемся взглядами, но она ничего не говорит. Сегодня Руби без макияжа; кожа у нее бледная, почти прозрачная.

Спустя пять минут мы уже сидим за столом вчетвером, молча глядя, как светает за окном. Халед, расположившийся рядом со мной, стонет и отодвигает тарелку прочь. Похмелье. Он кладет руку на стол и утыкается в нее лбом.

Я слышу, как двое позади нас болтают о Бекке, о том, что она едва не погибла, но Джон ее спас. Героический Джон. Это словосочетание хорошо подходит для заголовков газетных статей, которым еще только предстоит быть написанными.

Мы все слышим его имя и переглядываемся.

Джон.

Халед поднимает голову. Одна из его густых широких бровей взлохмачена.

– А где Джон? – спрашивает он, глядя на Руби. – И Макс?

– Я думала, что он с вами, – отвечает Руби. – Я не видела его с са́мого бала.

– Я не пересекся с ними утром, – отзывается Халед. – Перед тем как уйти из дома, заглянул к ним в комнаты. Я думал, что они уже здесь.

Все мы проверяем свои телефоны. Ничего. Я встречаюсь глазами с Руби, лицо у нее уже пепельного цвета. Она звонит Джону со своего телефона. Говорит:

– Сразу автоответчик.

Я знаю, что она хочет позвонить и Максу тоже, но не делает этого.

– Вызови Макса, – говорит Джемма, по-прежнему не глядя на Руби. Та нажимает его имя в списке контактов.

– Глухо, – говорит Руби тихим голосом; глаза у нее стеклянно блестят. Она смотрит за окно, на снег.

А потом я вижу, как внимание Джеммы и Руби смещается на что-то позади меня, на лицах у них обеих проявляется облегчение, и я чувствую на своих плечах тяжелые руки.

Нет. Нет. Мне кажется, что мои зубы сейчас треснут, так сильно я сжимаю челюсти. Пытаюсь сохранять спокойствие, но его руки сильнее сдавливают мои плечи. Такое ощущение, что мое тело сейчас разорвется пополам. Гнев, словно кислота, жжет мое горло, и я гадаю: могу ли все еще дышать, или мне просто чудится, что мои легкие втягивают воздух?

Я оглядываюсь и вижу Джона, который стоит за моим стулом, тяжело наваливаясь мне на плечи и улыбаясь остальным. Приказываю своему лицу сохранять нейтральное выражение, бросаю ярость себе под ноги и мысленно втаптываю в ковровое покрытие на полу.

– Прикиньте, что случилось со мной ночью? – говорит он, и его улыбка превращается в болезненную ухмылку, когда он переводит взгляд со всех остальных на меня. – Очнулся на Уступе с отмороженной задницей. Полный провал в памяти; понятия не имею, как я там оказался. Каким-то образом добрался обратно до спортзала и вырубился на куче чьих-то курток. Ничего себе ночка, а?

Я смотрю на него, вглядываюсь в его лицо, выискиваю признаки осознания. Потом перевожу взгляд на свой ноутбук и слышу в ушах все тот же гул. Я думаю о Максе, о нашем последнем разговоре.

О том, что все это было впустую.

День Выпускника