И тут же вторая машина ответила серией ракетных залпов, которые, хвала богам, прогремели за нашими спинами, осыпав нас песком, землей и бетонной крошкой. Грохот стоял неимоверный. Сон становился явью…

— Трындец котятам, — сплюнул Йорген на песок, — сейчас нас разделают под орех…

— Может, поменять позицию? — предложил кряхтящий Сенька.

— Ага… — «Ящер» спрятался за плиту. — И тут-то нас, ка-а-ак… Надо подумать, на…

— Хрен ли тут думать! — закричал Йорген. — Надо линять!

Сенька вдруг чуть подался вперед: автоматный огонь убавился — пехота решила пойти за танками. Ударили пушки. Раздался грохот и вой осколков, и одна из бетонных плит придвинулась ко мне, пока дрожала земля.

Сенька выстрелил из своего «мушкета». Воздух зашипел и загудел. Одна из боевых машин пошатнулась, но продолжила движение.

И тут я увидел, что со стороны здания депо, за которым должна была быть котельная, тоже закачалась десятиметровая фигура танка: видно, это из тех, что охраняли наших туристов…

— Мальчики, вы как? — раздался взволнованный голос Сибиллы в наушниках.

— Зашибись! — крикнул Йорген. — Три танка и взвод пехоты! А ты?

— Я вот и хотела сказать… один ушел… пока отсиживаюсь…

Танки приближались. Один из них шел чуть впереди.

Его оружейные стволы конвульсивно дергались, выискивая цель.

— Я вас вертел по оси! — закричал «Ящер», продолжая стрелять.

Пулеметная лента, позвякивая, убывала во чреве «аккорда».

Внезапно из утопленной в лобовой броне ниши головной машины выдвинулся на бронированном шарнире боевой двухсотмегаваттный лазер, и зажегся тонкий слепящий кроваво-красный луч когерентного света.

Он уперся в кучу плит, за которыми скрывались мы, с явным намерением их разрезать, а потом выпустить в это место пару-тройку своих ракет. Резать и раскалывать — это безотказная техника боя с укрепленными позициями.

— Надо тикать отсюда! — встревожился Сенька.

— Отходим за автокран, ползком, — сказал я, толкнув «Ящера» в плечо: я боялся, что сейчас по его пулемету танки наводят свою тяжелую артиллерию.

— Все! Ползем! — согласился Йорген, цепляя ракетницу за спину. — «Ящер», сматывай удочки.

И тут за следующим танком взвился огненный смерч. Я чуть приподнял голову из-за плиты.

На верхушке бархана показалась приземистая гусеничная машина с охристым камуфляжем — ее силуэт второй раз изверг яркое пламя из дула башни, и мимо «шатунов» пролетел снаряд, который взорвался в районе аппарели ангара.

Это был БМТ-600,[32]с торчащим за башней и обшарпанным десантным блоком «БлоД-4». В боку корпуса танка открылся люк, и из него прямо на ходу стали кубарем выкатываться люди, которые короткими перебежками принялись рассредотачиваться по флангам.

Задний «шатун» на ходу развернул башню и послал в БМТ две ракеты. На холме поднялся яркий огненный фонтан земли, камней и песка. Но юркая десантная машина увернулась, взрыв гусеницами облако песка и резко сменив направление. А на гребне холма появились еще два таких же силуэта. «Нефилим» огрызнулся очередью из скорострельной пушки и поменял траекторию своего движения: он стал медленно разворачиваться по дуге, двигаясь вразвалочку в сторону холма. Все это происходило в считаные секунды. Головная машина продолжала надвигаться своей десяти-метровой громадой, упираясь слепящим лучом в бетонные плиты, а мы пролезли под днищем автокрана и залегли с другой стороны, за баком с давно застывшим цементным раствором, рядом с которым валялось несколько пустых железных бочек.

Мы выжидали.

— Это наши! — торжествующе-хриплым голосом закричал в наушниках шлемофона «Ящер». — Ну теперь им шандец!

Мне, по правде говоря, не показалось, что мотострелковый взвод справится с превосходящими и численно, и технически силами противника.

Заговорили, словно нарастающий ливень, автоматные выстрелы. Площадь озарилась настоящим фейерверком трассирующих очередей. Ухали вспышками взрывы минометных гранат, и шипели ракеты.

Душманы в срочном порядке перегруппировывались — мы отошли для них на второй план.

Начинался настоящий ад. Ад огня и раскаленного металла. Ад хаоса и страха. Ад боли и ненависти. Я многое видел на Марсе, во многих адах побывал, но это было настоящее пекло, и оно запечатлелось в моем мозгу навсегда.

— Агдам, Агдам. — Паладин почти кричал в микрофон. — Ящер на связи! Прием!

— Хш-ш-ш… Слышу вас, Ящер, — послышалось в ответ, — подкрепление в зоне боевого контакта… хш-ш… Где вы находитесь? Прием…

— На одиннадцать часов от ворот западного ангара! — ответил тот. — Заложники в котельной, четвертый «шатун» там же.

— Хш-ш-ш… Понял вас, направляю к вам группу «Саламандра», прием…

— Принято, Агдам…

Я заметил, что «шатун», вышедший со стороны котельной почти на центр площади, тоже повернул в сторону группы БМТ, поливая склон из всех видов стрелкового оружия. Дальняя шагающая машина елозила по склону лазерным лучом.

Йорген и Сенька стреляли по удаляющимся исполинам, чтобы максимально перегрузить их боевые сканеры. Один из «шатунов» очень резво нагнулся и, слегка присев на шагающих манипуляторах, увернулся от пары ракет.

И тут прямо за автокраном, там, откуда мы только что ушли, разорвались пущенные ближайшим «шатуном» ракеты.

Полетели куски разбитых плит с торчащими из них обрывками раскаленной арматуры, а корпус крана тяжело застонал от града осколков и слегка накренился.

Танк не промахнулся: пилот прекрасно видел нас на экране тактического монитора, просто он догадывался, что мы залегли, и хотел расчистить путь для следующего залпа, чтобы ударить в нижнюю часть автокрана, просто опрокинув его на нас и поджарив заодно. Было непонятно то упрямство, с которым пилот танка хотел разделаться именно с нами, а не помочь товарищам уничтожить более опасные паладинские танки.

Грохот вокруг стоял такой, что даже в наушниках на полной громкости было слышно плохо.

— Дело-то дрянь, — закричал Йорген, — надо валить, пока не поздно… вон туда, к тем корпусам.

— До них метров триста, — возразил «Ящер», — он нас пулеметом срежет, как в тире.

— Вон там контейнеры. — Сенька кивнул чуть правее. — Они ближе…