«Вот если бы не назвал меня уважаемым, честное слово, не сел бы», — подумал Виктор и опустился в свободное кресло.

— Привет, братишка! — поприветствовал его клиент из второго кресла.

«Это что там за родня?» — про себя возмутился Виктор и повернул голову.

— Вам нравится в Мосуле? — поинтересовался клиент из второго кресла, и это его «вам» явно не вязалось с «братишкой».

— У вас хороший русский, — вместо ответа похвалил его произношение Лавров.

— Я ассириец, но четыре года учился в Саратовском вертолетном училище, — объяснился незнакомец и снова добавил: — Братишка.

— О! Так вы летаете сейчас? — Лавров оживился.

Он знал, что хороший вертолетчик, тем более в Ираке, дорогого стоит. Его собеседник был уже немолод и учился пилотировать в Советском Союзе. Вчера Лавров видел одного хорошего вертолетчика — над воротами Адада.

— Я — нет, а мой брат еще пилотирует, — ответил ассириец, почему-то обидевшись. — Он переучился на американский геликоптер R44 и служит в полиции.

Подстриженный клиент встал, расплатился с парикмахером и направился к выходу.

— Эй! Подождите! Братишка! — До Виктора вдруг дошло, что он чуть было не упустил важную информацию.

С намыленным лицом и с простыней вокруг шеи он бросился за уходящим. Прямо как был, в мыльной пене, выскочил на улицу, напугав двух прохожих. Ассириец семенил от него на другую сторону улицы.

— Братишка! Приятель! Камрад! — звал обидевшегося вертолетчика Лавров всеми словами, которыми когда-то называли иностранных студентов в Советском Союзе, и теми, что пришли на ум в первую очередь, но тот даже не оборачивался.

Виктора вдруг осенило:

— Земеля! По пивку?

Ассириец остановился посреди улицы и обернулся.

— Ну вот так бы сразу и сказал! — широко улыбнулся бывший вертолетчик.

Они сидели в баре уже второй час — ассириец Ияр и украинец Виктор.

Бывший вертолетчик, которому в этом году исполнилось 55 лет, допивал седьмую бутылку дорогого голландского пива, будто отмечал свой день рождения именно сегодня, а не полгода назад. Немудрено, ведь пиво в баре при отеле можно было продавать только иностранцам, а Виктор не скупился на угощение, так же, как Ияр на комплименты и истории. Ассириец рассказал, как он любит русских братьев, как они с десантниками в Москве забрались в фонтан и им выписали штраф, как он зимой чуть не отморозил свое мужское достоинство на военном аэродроме где-то под Саратовом… В общем, Виктор терпеливо слушал этого старого балагура и подогревал его в надежде услышать главное.

Ради этого Лавров даже не побрился в парикмахерской, а только наскоро вытер намыленный подбородок и расплатился с мастером. Он просто боялся упустить этого вертолетчика.

— Я могу поговорить с твоим братом? — наконец спросил Лавров.

— У-у-у, — отрицательно покачал головой Ияр, — Зайя сейчас далеко.

— Да не нужна мне твоя зая, братишка! — улыбнулся Лавров. — У меня своя есть.

— Зайя — так зовут моего брата! — очень серьезно произнес ассириец. — Зайя значит «сотрясатель»!

Виктор чуть было не засмеялся: «Чем же надо трясти, чтобы тебя так назвали?» Вслух же спросил:

— А ты?

— Ияр, что означает «свет»! — с не меньшей гордостью перевел свое имя вертолетчик и щелкнул зажигалкой, чтобы подкурить.

— Так где же твой брат? — не отставал Лавров.

Ассириец замер, затем жестом велел Виктору наклониться к нему и прошептал:

— Он за пятьсот километров отсюда. Вчера его вертолет арендовал один секретный норвежец — он часто так делает. И они улетели в Тадмор.

— А что за секретный норвежец, если не секрет? — поинтересовался Виктор, понимая, что ему, как всегда, улыбнулась удача.

— Потому и секретный, что секрет! — строго сказал Ияр и посмотрел на опустевшую бутылку из-под пива.

Виктор понял, что следует делать, и приказал бармену принести еще две бутылки.

— Я тебя люблю! — пьяно возрадовался ассириец, когда увидел очередную бутылку перед собой.

— Ну, о любви потом, Ияр… Что же норвежец?

— Ах да… — спохватился собеседник. — Его имя Скейен. — Ияр говорил шепотом, и как только назвал фамилию миллиардера, тут же оглянулся по сторонам, а затем добавил: — Очень уважаемый человек. Он установил в Мосульскую библиотеку компьютеры, собрал ученых, они расшифровывают клинописные таблички.

— В библиотеке?

— У нас не простая библиотека, братишка! Там собрание из сотни тысяч старинных книг и древних рукописей мусульман, коллекция трехсотлетней библиотеки христианского монастыря. Теперь там установлен мощный компьютер, который все читает, запоминает и расшифровывает. И мой брат Зайя — его вертолетчик!

Ассириец поднял палец вверх с такой гордостью, будто не Зайя был вертолетчиком миллиардера, а он лично.

Виктор почувствовал, что нащупал ту самую нить разговора, которую ни в коем случае нельзя оборвать.

— Так если он такой уважаемый, этот Ску…

— Скейен, — поправил простодушный ассириец.

— Ага. Если он такой уважаемый, почему о нем нужно говорить шепотом? — очень тихо, почти беззвучно спросил Виктор, изображая пьяного.

— Тсс, — еще более таинственно присвистнул Ияр, — сейчас он исследует очень и очень секретную надпись на какой-то очень ценной колбе.

С этими словами утомленный Ияр опустил голову на стол и захрапел.

Зная, что за такое состояние опьянения в стране, где вот-вот введут сухой закон, можно схлопотать тюремный срок, Лавров подошел к бармену:

— Помогите ему. Спрячьте, пусть отоспится. Прошу вас.

И положил на прилавок двести долларов.

Когда бармен увидел такую сумму, руки его задрожали, в нем проклюнулась невероятная услужливость:

— Не беспокойтесь, господин. Я все сделаю, как подобает настоящему мусульманину. Я даже знаю, где уважаемый Ияр живет. Лично отведу его домой, когда он проснется. Не волнуйтесь, господин.

* * *

— Мартин Скейен оборудовал в здешней библиотеке центр по расшифровке клинописных текстов, — с порога сообщил Лавров Саломее.

Девушка сидела в одном халате на краешке широкой кровати и листала глянцевый журнал, которых в номере было множество.

— Откуда ты знаешь? — Такое сообщение явно застало ее врасплох.

— От нашего старого знакомого — от верблюда. Он явился мне в парикмахерской и напоил меня пивом, чтоб он был здоров.

— Что?

— Ничего! Собирайся, милая. Сейчас я добреюсь… — Виктор погладил бороду, которая теперь выглядела очень забавно. — Затем выпьем кофе и наведаемся в библиотеку. Сдается мне, что норвежца интересует не столько десница, сколько надпись на бронзовом тубусе.