— Как это бросил? — удивился Ваган.

— А что же ему оставалось делать? Где это слыхано, чтобы мужчина держал на руках сосунка и нянчил его?

— Господи, что же тут такого?

— Что ты говоришь, дада? — пришла очередь удивляться Таиа. — Это ведь позор для мужчины, такой же позор, как посадить с собой за стол жену и заставить ее произносить тосты.

Ваган засмеялся, хотел возразить, но воздержался.

— Ну, вот, на мой крик, — продолжал хозяин, — ворвалась мать и, увидев меня с рассеченным лбом, унесла на кухню. Так что, — Таиа незаметно протянул руку к стаканчику, — этот шрам на лбу — подарок моего отца, — он поднял стакан, — а теперь этим сосудом....

— Ни в коем случае! — крикнул гость и вскочил.

— Разве ты можешь покинуть меня, не пожелав здоровья?

Пришлось подчиниться и в этот раз.

Таиа принес охотничий рог и затрубил в него. На проселочной дороге показался какой-то человек.

Наступила ночь, когда Ваган подошел к дому Кецба. Большой двор его был окружен высоким и крепким дубовым забором. Сложенный из каштановых бревен великолепный дом-ода был крыт дубовой дранкой. Рядом с ним помещалась кухня. В открытые двери было видно, как языки пламени ласкают черный котел, висящий на длинной, опускающейся с потолка цепи. На деревянной полке мерцала коптилка.

Ваган и его спутник подошли к воротам. Залаяла овчарка, загремела цепь. Огонь в очаге на секунду заслонила фигура женщины. Она прикрикнула на собаку, та лениво зевнула, как бессильный старик, и легла на землю. Спутник Вагана спросил Джокия.

Приблизившись к воротам, женщина сказала, что он пошел к источнику и скоро вернется.

— Гостя вот привел к вам, — сказал Таиа и, обернувшись к Вагану, дружески подмигнул ему.

— Пусть и твоя семья не лишится радости, — ответила женщина и распахнула ворота.

— Не узнала меня, Джолики? — тихо сказал женщине гость и вошел во двор.

Молодая хозяйка напрягла зрение, как джейран вытянула длинную шею, вглядываясь в гостя, и красивое лицо ее озарилось улыбкой.

— Боже мой! Ваган! — Женщина подала гостю руку.

Из кухни вышел мальчик лет двенадцати, бегом бросился к идущим к дому людям.

— Сейчас же лети к отцу, скажи, что к нам пожаловал Ваган.

Мальчуган, не поглядев на гостя, помчался стрелой и скрылся за углом. Ваган поднялся в дом.

Мужчина с широченными плечами, держа в руке черную войлочную шапку, вошел во двор и направился к дому. Увидев гостя, взлетел по лестнице, почти не касаясь ступеней ногами. Сперва молча обнял гостя, потом отступил, осмотрел его, раскинул руки: «Братишка Ваган, откуда ты?» — и чуть не задушил побратима в объятиях.

— Все ли хорошо? Дома спокойно? — спросил Джокия гостя, когда, наконец, уселся на тахту.

— Все хорошо, все живы-здоровы. А я решил провести месяц в горах, сбежал от жары, — ответил он и отвел глаза в сторону.

Джокия понял, что парня что-то беспокоит.

— Ждал я тебя, Ваган. А ты почему-то мешкал. Вот здорово, что приехал, что не совсем забыл меня! Пока не похолодает, никуда тебя не отпущу. Возьму к пастухам, горный воздух пойдет на пользу. Поздоровеешь, — родная мать не узнает.

Он подошел к краю балкона, взглянул в сторону кухни. Огонь в очаге сейчас больше походил на костер, языки пламени поднимались в рост человека. У колодца суетились женщины. Вскоре во дворе появилось несколько мужчин. Закудахтали куры.

Джокия обратился к гостю:

— Спустимся к речке, выкупаемся, после путешествия холодная вода пойдет на пользу, — и попросил спутника Вагана: — До нашего возвращения помоги хозяйке.

Гость и хозяин прошли двор, двинулись по заросшему деревьями склону и спустились к источнику, пробивавшемуся среди огромных глыб.

На чистом небе сияли звезды, улыбался молодой месяц. Тень огромного дуба нежно ласкала глыбы, нависшие над водой.

Ваган разделся, подставив грудь свежему ветру, жадно вдохнул прозрачный, как хрусталь, горный воздух, выпрямился и плавно, как косуля, прыгнул в воду.

Выкупавшись, друзья сели на берегу, закурили.

— Говоря по правде, я пришел не только затем, чтобы повидаться с тобой, Джокия, — сказал гость и улыбнулся хозяину.

— Знаю. Понял: тебя что-то беспокоит.

— У меня к тебе трудное дело, Джокия. Если поможешь, не забуду до последнего дня своей жизни.

— Говори. Все, что смогу, сделаю.

— Я так и думал, потому и пошел прямо к тебе.

Ваган рассказал все подробно.

Джокия молчал, хмурился, не глядел на друга. Ваган смолк в ожидании ответа. Джокия свернул цыгарку и закурил. Отвечать не торопился. Ваган смущенно пробормотал:

— Если дело слишком трудное, беспокоить не буду. Поищу другой путь.

— Знаешь, что я тебе скажу, — проговорил наконец хозяин. — Дело тут не в трудности. Человека в горах я всегда найду, ты это хорошо знаешь... Но если с ними что-нибудь случится, плохо мне будет... Жизни себя лишу.

— Ты что говоришь? — оторопел Ваган. — Да и что может с ними случиться?

— Все мы люди, под богом ходим. Мир на глазах свихнулся, брат брату не верит, на смерть посылает. Сын отца продает. Народ в тюрьмы бросают, расстреливают, и боже упаси, если... — Было видно, что он колеблется.

— Ты что, Джокия, не доверяешь мне?

— Ты знаешь, как любил вашу семью мой покойный отец. Ни ты, ни твои родители не должны сомневаться в моей преданности. К тому же, ты гость моего дома и я не пожалею себя ради гостя, но... если это может погубить других... — Он опустил голову.

— Одним словом — не веришь мне, Джокия? — В словах Вагана звучала обида.

— Я тебе верю, как самому себе, но ты пойми, какая-нибудь случайность — и могут погибнуть хорошие люди. Я окажусь предателем, и тогда мне не жить на этом свете. Ты же знаешь, как у нас относятся к предателям и как сочувствуют людям, попавшим в беду.

— Так ты знаешь, где находится Дата? — вскрикнул Ваган.

Джокия чувствовал себя как между двух огней. Очень трудно ему было отказать своему побратиму, но он не считал себя вправе ставить под удар Дата и его друзей.

— Знаю, Ваган, но не проси, чтобы я повел тебя к нему, — сказал Джокия, не глядя в глаза другу. — Не могу. Раньше, может быть, я бы и не колебался, но совсем недавно Дата