Казак, ваше превосходительство, — ответил капитан.

— Хорошо! — Теперь он обратился к девицам. — Это мой земляк! Чего стоите, подойдите и приласкайте его.

Девки, будто только и ждали сигнала, накинулись на бедного капитана и потащили его в угол.

— А ты кто такой? Знакомое, кажись, лицо! — Теперь Шкуро повернулся ко мне и оглядел меня с ног до головы.

— Офицер добровольческой армии, ваше превосходительство, прислан с капитаном, — ответил я и показал в сторону казака.

Несчастный капитан отбивался от хохочущих девок, старался вырваться, но все напрасно.

Генерал взял со стола второй стакан, наполнил, протянул мне и быстрыми шагами пошел к окну, где стоял шахматный столик. Взяв со стола кнут с серебряной рукояткой, направился к изнемогающему капитану.

— Ах, вы, чертовы дуры! — заорал он и принялся хлестать девок.

Казак встал, отряхнулся, с трудом переводя дыхание. Девки с визгом бросились из комнаты. Шкуро несколько секунд смотрел на красного, растрепанного капитана, потом расхохотался:

— Я вижу, тебе не под силу воевать с девицами!

Я тем временем оглядывал комнату.

У одной из стен ее стояла тахта, обитая бархатом. Со стены на нее и с нее на пол мягко ниспадал персидский ковер. На ковре золотая сабля, маузер с золотой рукояткой, револьверы разных размеров и калибров, кинжал с серебряной выкладкой, карабин с прикладом из слоновой кости, башлык, отделанный золотой канителью, белая с длинным ворсом бурка. Перед тахтой лежала огромная медвежья шкура.

Капитан привел себя в порядок и подошел ко мне, стал рядом. Мы смотрели на генерала, ждали, когда он спросит о причине нашего прихода. Он, казалось, весь ушел в свои мысли. Потом посмотрел на меня и подал знак, чтоб я подошел ближе. Я подошел. Он бросил взгляд на стол и тоном обиженного, но согласившегося помириться человека, сказал, чтобы я ему подал огурец. Я подал огурец, он взял, надкусил его и выплюнул.

— Убери, — брезгливо указал он на тарелку и обратился к капитану: — А теперь скажи, зачем пришли. Да без церемоний, не то... — он взглянул на кнут, валявшийся в углу.

Капитан спокойно сделал шаг вперед, встал перед генералом:

— Нас прислал Георгий Васильевич Тория, ваше превосходительство.

— Кто такой Тория? — прервал его Шкуро.

— Оскорбленный вами офицер, вы похитили у него невесту.

— A-а, знаю знаю, — спокойно усмехнулся Шкуро. — Что дальше? Чего он хочет?

— Капитан Тория просил передать вам вызов на дуэль. Он надеется, что вы не скомпрометируете звание офицера...

— На дуэль вызывает? — заорал Шкуро и сорвался с места, будто хотел вцепиться в горло капитану. Тот даже глазом не моргнул, стоял, слегка опустив голову. — И вы пришли, чтоб из-за какой-то девчонки предлагать мне дуэль? — Он посмотрел на ковер и вдруг вскочил на тахту.

Капитан спокойно продолжал:

— Мы пришли, генерал, затем, чтобы вы проучили его, чтобы эта шваль научилась уму-разуму, чтобы вы примерно его наказали.

У Шкуро рука застыла на рукоятке маузера. Он долго не двигался. Стоял на тахте, как загипнотизированный, смотрел на стену. Потом, зловеще улыбаясь, повернулся к нам, спрыгнул с тахты и подошел к капитану:

— Ты прав, я его проучу!

Если б капитан не нашелся вовремя, я убежден, что этот самодур расправился бы с нами там же на месте.

Сейчас он, наверно, обдумывал какой-нибудь хитрый план. Подошел к окну, выглянул во двор. На чистом небе сияло солнце. Лицо его стало угрюмым. Он резко повернулся, посмотрел на капитана:

— Я жду вашего друга у слияния рек Луги и Сиги послезавтра в шесть часов вечера. Меня будут сопровождать два человека. Никаких врачей. Бой на шпагах. Секунданты могут посовещаться на месте.

— Понятно, — ответил капитан.

— Вы свободны, сейчас же оставьте мою дивизию, — сказал Шкуро, глядя исподлобья, и снова повернулся к нам спиной.

Мы покинули генерала, даже не попрощавшись с ним.

...Георгий за эти два дня осунулся, на нем лица не было. Мы передали ему разговор с генералом и, когда сказали, что Шкуро спрятал тебя, живую и невредимую, где-то в деревне, он немножко повеселел. Согласие генерала на дуэль обрадовало его. «Правда, шпагой я владею не слишком хорошо. Может, погибну, ну и черт со мною. Главное, смыть позор», — сказал он.

Генерал назначил время и место. Но мне не верилось, что этот коварный человек выйдет на честный бой. Я был уверен, что он замыслил что-то подлое.

Свои сомнения я высказал Георгию Васильевичу и капитану, но они не желали даже говорить об этом. Я все же настаивал на осторожности.

Нам с капитаном предстояло сопровождать Георгия.

Взять с собой третьего человека Тория отказался. «Если Шкуро что-то подстраивает, то чем больше нас будет, тем хуже», — утверждал он.

Мы начали готовиться. Командующий дивизией, люто ненавидевший Шкуро, дал нам отличных коней.

Заполночь мы отправились в путь. Нужно было проехать тридцать верст. Времени было достаточно, можно было не спешить, но капитан предпочел не мешкать. Если, дескать, генерал готовит западню, то, мы, приехав раньше, сможем ее раскрыть.

Взошло солнце. Мы завершили свой путь. Место дуэли отстояло от шоссе верст на пять. Ведущая к Луге чуть наклонная, изгибающаяся, как змея, тропа вбегала в лес. Лес казался непроходимым. Вершины высоких сосен золотили солнечные лучи. Там, где с широкой, полноводной Лугой сливается маленькая Сига, тропа расширялась. Мы выехали на небольшую зеленую лужайку, расшитую цветами. Спуск к реке был крутой, и ехать верхом было трудно. У места слияния рек вода кипела и бурлила, а дальше успокаивалась, словно растратив силы. Укромное местечко выбрал генерал для дуэли! Полянка, с одной стороны огражденная огромными деревьями, а с другой — отделенная рекой, очень смахивала на ловушку.

Капитан решил взобраться на дерево, чтобы оглядеть окрестность.

Мы не сходили с коней и взглядом следили за капитаном. Вдруг невдалеке раздался шум и крики. Человек десять всадников с диким улюлюканьем неслись на нас по тропе. В их предводителе мы узнали востроглазого адъютанта Шкуро. Конники приближались к нам с возгласами: «Сдавайтесь!»

Положение казалось безвыходным. Не отдавая себе отчета, я вырвал из кобуры револьвер. Взглянул на Тория. Он тоже держал в руке револьвер и стоял спокойно, будто выбирал в тире мишень. Адъютант выскочил на лужайку первым. «Сдавайся, капитан!» — крикнул он. Тория выстрелил. Конь взвился на дыбы. Рука всадника с саблей застыла на мгновение в воздухе, потом он запрокинулся в седле и,