В сентябре 1281 года в Сирию вошли две монгольские армии. Одна, которой командовал лично сам ильхан, постепенно подчинила мусульманские крепости вдоль границы по Евфрату, а вторая под началом его родича Менгу-Тимура сначала установила связь с Левоном III Армянским, а затем двинулась через Айнтаб и Халеб в долину Оронта. Калаун ушел в Дамаск, где собрался с силами, и поспешил на север. Франки держались в стороне, не считая госпитальеров в Маркабе, которые отказывались считать себя связанными условиями перемирия, заключенного орденом в Акре. Часть их рыцарей выехала на соединение с королем Армении. 30 октября армии монголов и мамлюков встретились у Хомса. Менгу-Тимур командовал центром, другие правители монголов располагались слева от него, а справа — грузинские вспомогательные войска вместе с королем Левоном и госпитальерами. Правым флангом мусульман командовал аль-Мансур из Хамы, сам Калаун возглавлял египетские войска в центре, рядом стояла дамасская армия эмира Ладжина, а слева — бывший мятежник Сонкор с северными сирийцами и туркменами. Когда завязался бой, христиане на правом фланге монгольской армии быстро разгромили Сонкора и погнали до его лагеря в Хомсе, таким образом потеряв связь со своим центром. Между тем, хотя левый фланг монголов держался твердо, сам Менгу-Тимур был ранен в ходе удара мамлюков по центру. Он запаниковал и приказал спешно отступать. Левон и его товарищи оказались в изоляции. Им пришлось с боем пробиваться назад, севернее, неся тяжелые потери. Но Калаун и сам потерял слишком много людей, чтобы преследовать их. Монгольская армия перешла Евфрат без новых потерь. Великая река осталась границей между двумя империями, и Калаун не посмел наказать армян.

Приор английских госпитальеров Джозеф Чонси, находившийся в то время на Востоке, участвовал в битве и затем написал о ней Эдуарду I. Он сообщил, что король Гуго и князь Боэмунд не успели объединиться с монголами. Видимо, он пытался оградить их от гнева английского короля — единственного западного монарха, который еще интересовался священной войной и ратовал за союз с монголами. Но на Востоке не последовали примеру дальновидного Эдуарда. Король Гуго ничего не предпринял, Боэмунд договорился с мусульманами, а Рожер ди Сан-Северино, наместник короля Карла, нарочно поехал встретиться с Калауном и поздравить его с победой.

Вечером 30 марта 1282 года сицилийцы, до крайности раздраженные высокомерием Карла Анжуйского и его солдат, внезапно восстали и перебили всех французов на острове. Сицилийская вечерня[106] имела столь далеко идущие последствия, какие и не снились рассерженным мятежникам. Как оказалось, великая средиземноморская империя, о которой мечтал Карл, не имеет фундамента. В следующие десятилетия он и его преемники пытались отнять Сицилию у арагонских принцев, которые были выборными правителями острова. Анжуйское королевство в Неаполе уже не было влиятельной державой, а папы, обещавшие анжуйцам их сицилийское королевство, перенесли унижения и финансовое разорение в попытках вернуть его своим клиентам. Анжуйцы забыли о своих планах на Балканах и на Востоке. Император в Константинополе вздохнул с облегчением. Ему уже не нужно было гневить собственный народ, предлагая подчинить местную церковь Риму в обмен на обещание папы обуздать амбиции Карла. В Утремере Рожер ди Сан-Северино внезапно оказался без всякой поддержки. Господин вызвал его в Италию, и в конце года он уехал из Акры, перепоручив свой пост бальи сенешалю Эду де Пуалешьену.

Для мамлюков в Египте падение державы Карла Анжуйского стало одновременно и шоком, и облегчением. И Бейбарс, и Калаун боялись и уважали его и потому не нападали на его новообретенную провинцию в Утремере. Сейчас же не осталось никого, кто мог бы окоротить султана, если только он не даст франкам заключить альянс с монголами. В июне 1283 года, когда истек подписанный в Кесарии мир, Калаун предложил Эду де Пуалешьену возобновить его еще на десять лет. Эд с радостью согласился, но он был не уверен, что для этого у него достаточно авторитета. Поэтому договор со стороны франков подписали от лица акрской коммуны и тамплиеров Атлита и Сидона. Его условия гарантировали франкам их территории от Лестницы Тира, севернее Акры, до горы Кармель, Атлита и Сидона. Но Тир и Бейрут не были включены в договор. Зато он подтвердил право паломников на свободный проход в Назарет.

Эд был рад возможности сохранить мир, ибо король Гуго снова решил попытаться вернуть себе королевство на материке. Госпожа Бейрута Изабелла недавно умерла, и город перешел к ее сестре Эшиве, жене Онфруа де Монфора, младшего брата сеньора Тира. Зная, что может доверять Монфорам, Гуго в конце июля отплыл с Кипра вместе с двумя из своих сыновей — Генрихом и Боэмундом. Он собирался высадиться в Акре, но ветром его отнесло к Бейруту, куда он и прибыл 1 августа. Там его хорошо приняли. Несколько дней спустя Гуго поплыл в Тир, а свои войска послал сушей вдоль побережья. По дороге туда они сильно пострадали от набегов мусульман, подстрекаемых, по мнению Гуго, тамплиерами Сидона. Когда он высадился в Тире, судьба не предвещала ему ничего хорошего. Его штандарт упал в море. Когда духовенство пришло встретить его крестным ходом, большой крест выскользнул из рук того, кто его нес, и, падая, проломил череп придворного врача-еврея. Гуго устроился в Тире и стал ждать, но в Акре и не подумали приветствовать его там. Коммуна и тамплиеры предпочитали ненавязчивое правительство Эда де Пуалешьена[107]. Кипрские дворяне не пожелали остаться с королем дольше, чем положенные законом четыре месяца. 3 ноября, перед тем как эти месяцы истекли, умер самый многообещающий из его сыновей — Боэмунд. Еще более серьезной потерей для Гуго стала смерть его друга и родственника Жана де Монфора. Жан не оставил детей, поэтому король разрешил, чтобы Тир перешел к его брату и наследнику Онфруа, сеньору Бейрута, но прибавил оговорку о том, что если он пожелает, то будет иметь право выкупить город обратно за сто пятьдесят безантов. Но сам Онфруа умер в следующем феврале. Подождав, сколько требовали приличия, его вдова вышла замуж за Ги, младшего сына короля Гуго, которому она принесла Бейрут. Тир пока что оставался под управлением вдовы Жана Маргариты.

Гуго оставался в Тире даже после того, как собственные дворяне покинули его. Там он умер и сам 4 марта 1284 года. Он сделал все, что мог, для восстановления власти в Утремере. Ему мешал собственный характер, ибо, несмотря на всю красоту и очарование, он был вспыльчивым и бестактным человеком. Но его неудача объяснялась в первую очередь враждебным настроем акрских купцов и военных орденов, предпочитавших иметь отсутствующего, далекого монарха, который не вмешивался в их дела.

Преемником Гуго стал его старший сын Жан, красивый, но некрепкий юноша семнадцати лет. Его коронация королем Кипра состоялась в Никосии 11 мая, и сразу же после этого он отправился в Тир, где был провозглашен королем Иерусалима. Но на материке дальше Тира и Бейрута его власть не признали. Он правил всего около года и умер на Кипре 20 мая 1285-го. Его наследником стал четырнадцатилетний брат Генрих, которого короновали на Кипре 24 июня. Пока что он не отваживался отправиться в Сирию.