* * *

Под конец своей длительной инспекции Ирби успел порядком вымотаться. За спиной было три базы и четыре станции корпорации, десяток трансферных звездолетов и миллионы световых лет, нанизанные на сеть Арок и гиперпространственных прыжков. Отчетами был забит целый кластер памяти в инбе, цифровой помощник до сих пор работал над справками и рапортами. Но не от работы устал Ирби, работа его не пугала, он умел делать интересным даже изучение сухих финансовых записей. Нет, хуже любой работы были периоды перелетов, когда приходилось ждать, прожигая время впустую. Ирби не привык сидеть без дела, и эти вынужденные коматозные перерывы буквально сводили его с ума. Проблему не решали даже случайные попутчики, с которыми он время от времени сталкивался в кают-компаниях. Холодный и надменный вид его «оболочки» отпугивал любителей непринужденной болтовни, а самоуверенных и липких командировочных сексоголиков Ирби отшивал сам, жестко и конкретно. Одному даже пришлось двинуть по роже, когда тот решил, что отказ – это форма кокетства и призыв к действию.

А еще, помимо прочего, Ирби тяготило отсутствие свежих новостей. Он забрался так далеко, что здесь отсутствовала Сеть, а единственными местами пополнения медийных архивов инбы были трансферные станции. На которых, порой, данные могли не обновляться месяцами. Дело спасали лишь информационные пакеты, которые звездолеты ловили возле разбросанных по маршруту антенн сверхдальней связи, но это происходило болезненно редко для Ирби.

Поэтому он часами сидел в приват-кабине, уставившись на кажущиеся неподвижными звезды, перебирал в голове собранную информацию, размышлял, планировал и словно праздника ждал прилета на свой последний пункт инспекции – на станцию «Гончая Уриила», вотчину Ромио Тодосийчука.

Сектор, куда забрался известный и эксцентричный профессор, именовался Плеяда Октагон и располагался на ближней окраине Полости Глизе. Он был не рекомендован для посещения и имел «алый» статус угрозы, хотя голографические виды Плеяды пользовались в Сети неизменной популярностью.

Впрочем, никакие виртуальные средства не могли передать настоящую красоту и пугающую мощь сверхмассивной «черной дыры», схватившей за длинные молочные плазменные хвосты сразу пять ближайших звезд.

Трансфер пристыковался к маленькой и угрюмой транспортной платформе, где Ирби встретил выцветший и заикающийся синтетик. Здесь пришлось облачиться в громоздкий старомодный скафандр и погрузиться в потертый автоматический шаттл. Синт проскрежетал, что звездолет отправляется в обратный путь через сутки, задраил шлюз и оставил Ирби одного в пустой и узкой пассажирской кабине. Поскольку ни иллюминаторов, ни внешних виртуальных экранов здесь не было, пришлось всю дорогу наблюдать за полетом пылинок в мерцающем свете дежурного освещения.

Полет продолжался больше часа, Ирби даже успел задремать. Но как только он откинулся на мягкий подголовник шлема, шаттл тряхнуло, раздался гулкий удар и что-то неприятно проскрежетало по обшивке. Внешний люк с шипением откинулся и в проеме возник худой и всклокоченный мужчина в рваной футболке с логотипом «Якамоз» на груди. Увидел Ирби, откашлялся, приглаживая грязные волосы, сиплым голосом произнес:

– Приветствую на этой… Как ее… На «Гончей». Давайте, вылазьте…

Он вновь закашлялся, махнул рукой на приветствие и полез через кресла к Ирби. Расстегнул замок ремней безопасности, участливо выдохнул в стекло шлема:

– Вам помочь, мадам?

Ирби нахмурился, с напускной неторопливостью поднялся, отодвигая сотрудника станции бедром.

– Где профессор Тодосийчук? – спросил он с брезгливым раздражением в голосе.

– Там, – ученый бесхитростно ткнул в сторону люка. – Эксперимент у нас.

– Ведите, – приказал Ирби, снимая шлем.

Воздух оказался неожиданно сухим и теплым, отчего в горле тут же пересохло. Явственно пахло горелым пластиком и монтажной кислотой.

– У вас все в порядке? – Ирби покосился на мнущегося с ноги на ногу «аборигена».

– Конечно нет! – ответил тот и нервно рассмеялся.

Внутри станция выглядела так же, как и пахла – пузыри изоляционной пены на стенах, свисающие с потолка пучки проводов, местами и вовсе следы копоти на стенах. В одном месте Ирби заметил трещину в переборке, легкомысленно заклеенную армированным скотчем.

Он словно оказался не в гостях у известного ученого, а на терпящем бедствие корабле.

По пути попался зияющий внутренностями предохранительный щиток и Ирби машинально хотел закрыть болтающуюся на одном болте крышку. Но его сопровождающий издал предостерегающий вопль, прыжком оказался рядом и убрал руку Ирби прочь.

– Трогать не надо, – предостерегающе пояснил он. – Коротнёт.

– Бардак, – произнес сквозь зубы рхеец. – Почему так жарко?

– Экстремальные условия эксплуатации оборудования, – заученно отчеканил ученый, потом добавил в привычном стиле. – Летит все к чертям. Неделю как терморегулятор накрылся, потому и жара… И принтер поломался, на котором запчасти печатали. И скотч кончается…

– Вас тут восемнадцать высококвалифицированных ученых, неужели никто не может починить дурацкий датчик в кондиционере?

– Дык, тут все в основном физики, – пожал плечами ученый. – Математики, астролингвисты… Звезду расщепить на атомы можем, а с датчиками как-то у нас не очень.

Мимо пробежал хромающий аджай в одних шортах, в его руках поблескивал какой-то замысловатый инструмент.

– Сливаются? – возбужденно крикнул ему вдогонку худой ученый.

Дистант ответил что-то неразборчивое, скрываясь за поворотом.

Ученый сокрушенно вздохнул, умоляюще посмотрел на Ирби:

– Быстрее, мадам… Прошу!

И не дожидаясь реакции заспешил вперед.

За чередой полукруглых коридоров и темных поворотов им вдруг открылся большой, ярко освещенный зал с развернутым на всю стену обзорным экраном. Здесь было полно людей, разношерстно и чаще всего неопрятно одетых, но действующих четко и слаженно. Одни сидели за виртуальными рабочими станциями, работая с визуально отображенными массивами данных, другие ходили между рядами, что-то подсказывая и советуя. Те и другие то и дело бросали назад куски информации, которые складывались в графики, таблицы и столбцы параметров вокруг одного человека, расположившегося в кресле на небольшом помосте. Этот человек, похожий на опытного кукловода, как раз и был «тем самым» Ромио Тодосийчуком.

У профессора были рыжие волосы и хищный остроносый профиль, его движения походили на движения цапли, ловящей рыбу в мутной воде. Он то и дело что-то резко выкрикивал и на его зов со всего зала тут же слетался новый информационный «рой». Который тут же разбирался, сортировался и препарировался известным ученым.

Ромио будто почувствовал взгляд Ирби, повернул голову, показавшись из своей виртуальной лаборатории:

– Чего там встала? – без каких-либо приветствий крикнул он. – Иди сюда!