— Из ваших слов можно понять, что об операции известно всем?

— Не совсем так, старина, не совсем так. Совсем даже наоборот. Да, между прочим, я посоветовал мисс Коллистер воздержаться от дальнейших посещений, сославшись на запрет костоправа.

— Хорошо, хорошо. Так что с операцией?

— Нет ни малейшего смысла делать кошмар достоянием публики.

— А что со мной?

— Особое поручение….

— Представляю, каково было Гомеру объясняться с моим начальством.

— Ну вообще-то я сам сказал им словечко. Секретное задание. За сотрудничество их ждет награда на небесах.

— Вы шутите.

— Нет, действительно. Думаю, я сумел договориться с вашим Гектором Крайтоном, а вот братца Тисдейла вряд ли удалось убедить. Этот народ всегда в восторге от лимонников,[41]да? Я имею в виду ваше начальство с Мэдисон-авеню. — Монк самодовольно улыбнулся. — Да, так операция. Вот что нам удалось выяснить. Роммеля там не было, вообще не было в Северной Африке… Он был в Риме, праздновал свой день рождения!

Монк явно предполагал поразить его необычайным сообщением.

— Как вы об этом узнали?

— Этот наглец прислал нам весточку — нет, правда, мы получили от проклятущего Роммеля письмо. — Вардан хихикал. — Ну и тип! Письмо! Однако суть в том, что наша разведка, как выяснилось, никуда не годится, так что вы…

— Постойте. Разведка… За разведку отвечал Макс…

— Ну да, у него была какая-то информация… и, как выяснилось, он ошибался. Или не ошибался? Может и нет. Как бы то ни было, Роммель вернулся на следующий день, или вроде того. Замечательное планирование, а? Самое интересное, что он сделал, вернувшись! Он, видите ли, почтил павших. Он приказал похоронить и своих и наших погибших со всеми военными почестями. И поставить над каждой могилой крест из свежего молодого кипариса. Вы же знаете, он фотограф-любитель, так он послал снимки могил семьям… и написал им, заверив, что их родные пали героями. Потрясающая порядочность, согласитесь, если учесть, что мы пытались проделать.

— Какой получится репортаж! — вздохнул Годвин, забывая на минуту обо всем на свете.

— Ну вот, теперь я слышу прежнего Годвина.

— А фотографии и письма, где…

— Да, между прочим, собственноручные. Он прислал все на Даунинг-стрит 10, и работать с почтой поручили мне. Я доставил Сцилле ее письмо под строжайшим секретом. Остальным, боюсь, придется подождать до конца войны, и тогда они узнают, как погибли наши герои. Когда смолкнут выстрелы, мы устроим все очень торжественно. Попросите Сциллу, она покажет вам свое. Потрясающий сувенир!

— За него дорого пришлось заплатить, Монк.

— А, да, это конечно… Все же сквозь тучу пробивается солнечный луч. Подумайте, сколько парней умерли безымянными и остались гнить в грязи. Ну а в отношении личных дел, нет худа без добра, знаете ли…

— Что за чертовщину вы несете?

— Ну, арифметика тут простая, нет? Вы, миссис Худ, Макс… Три минус один равно парочка.

— Надо же такое сказать, Монк.

Годвин чувствовал, как горит его лицо — еще один признак возвращающейся жизни.

— Вы бываете очень неприятным типом.

— Уверяю вас, никого не хотел обидеть. На войне человек теряет чувство такта.

— Я и Макса любил. Я любил их обоих.

— Жизнь станет проще. Теперь вы любите только одну.

— Оставьте это. Просто бросьте. Рассказывайте дальше. Что с операцией «Крестоносец»? От поднятого нами шума вышло хоть сколько-то пользы? Или все было впустую?

— Не мне судить, верно? То есть «Преторианец»-то провалился, нет? Кто знает, что вышло бы, если бы Роммеля удалось убить… А так «Крестоносец»… — Он до блеска натирал крылья носа чашечкой трубки. — Сначала все пошло плохо. Вы действительно хотите все это услышать?

— Я едва не умер ради операции «Крестоносец», а остальные просто умерли. Да, я хочу знать.

Генерал сэр Клод Окинлек назначил генерал-полковника сэра Гордона Каннингхема возглавлять 8-ю армию — переименованный 8-й пехотный (пустынный) корпус — в операции «Крестоносец». Каннингхем оптимистически оценивал предстоящую наступательную операцию — самую крупную из проводившихся британскими войсками в пустыне, — но был озабочен запретом своего врача на курение трубки. Что, как заметил Вардан, оказалось точкой опоры, перевернувшей карьеру Каннингхема и едва не повернувшей ход всей операции.

Накануне операции оптимизм британцев казался вполне оправданным. 8-я армия насчитывала 118 000 человек, более семисот танков, шестьсот полевых орудий и двести противотанковых орудий. Ее поддерживали 650 самолетов пустынной авиации.

С другой стороны, Роммель с июня не получал подкреплений, хотя его армия тоже была переименована в Африканский танковый корпус. Численность его армии была равна британской, но из четырехсот танков более ста были устаревшей итальянской конструкции, а еще пятьдесят к началу британского наступления находились в ремонте. Он располагал примерно пятьюстами самолетами. Поскольку кампания в России после блистательного июньского начала сильно завязла, на помощь из дома Роммель рассчитывать не мог.

Однако в британской самоуверенности едва ли не сразу пробили брешь. В субботу 22 ноября 70 танков 21-й танковой дивизии столкнулись с британцами при Сиди-Резег и разнесли в клочки 7-ю, 22-ю и 4-ю бронебригады. Ко времени, когда в бой вступил 15-й танковый дивизион, немцы захватили штаб 4-й бронебригады и взяли в плен ее командира. Захватили британский аэродром. Потери составляли сто британских танков и триста человек.

Воскресенье прошло еще хуже. Танковый поток Роммеля обрушивался на британские части на окраине Сиди-Резег и уничтожал их одну за другой. Это было показательное шоу мобильных танковых частей. К ночи пустыню освещали пылающие скелеты сотен подбитых танков. Одна только 5-я Южноафриканская бригада потеряла 2400 из состава 5700 человек.

К рассвету операция «Крестоносец» потерпела поражение.

— Каннингхем превратился в развалину, — рассказывал Вардан. — Кто-то из его людей сообщил, что без своей проклятой трубки он оказался на грани нервного срыва! Я бы вбил эту чертову штуковину ему в зубы и силой заставил бы закурить! Нет, в самом деле, его сломил масштаб поражения. Он готов был признать провал операции и оттянуть свою армию в Египет на переформирование. В конце концов он позвал на помощь Окинлека, который немедленно вылетел к нему из Каира. Осмотревшись, Ок велел Каннингхему подтянуть чулки и продолжать наступление… «До последнего танка», — помнится, сказал он.

Однако Роммель, не изменив себе, в понедельник нанес новый удар, клином вогнав весь Африканский корпус и пару итальянских дивизий в британскую линию фронта, в надежде охватить части с тыла и разъединить.