Проблема, однако, в том, что эта экономия не столько экономия, сколько переложение расходов государства на плечи женщин – ведь кто-то же должен ухаживать за детьми и стариками. По оценке Women’s Budget Group[1065][1066], в результате сокращения социальных расходов в 2017 г. потребность примерно каждого десятого жителя Англии старше 50 лет (1,86 млн человек) в уходе удовлетворялась не за счет государства. Уход за этими людьми лег прежде всего на плечи женщин. Снижение социальных расходов также способствовало росту женской безработицы: к марту 2012 г., после двух лет режима жесткой экономии, она выросла на 20 % (до 1,13 млн человек) и достигла самого высокого уровня за предшествующие 25 лет[1067]. В то же время уровень мужской безработицы остался на том же уровне, что и после окончания рецессии в 2009 г. По данным крупнейшего британского профсоюза UNISON, к 2014 г. показатели неполной занятости выросли на 74 %[1068].

В 2017 г. библиотека палаты общин парламента Великобритании опубликовала анализ кумулятивного эффекта «ужесточения налогово-бюджетной политики» в период с 2010 г. по 2020 г. Согласно результатам исследования, 86 % расходов фактически было урезано за счет женщин[1069]. Анализ, проведенный Women’s Budget Group[1070], показал, что все изменения в области налоговой политики и налоговых льгот, проводимые с 2010 г., к 2020 г. ударят по доходам женщин в два раза сильнее, чем по доходам мужчин. Еще одна щепотка соли на наши раны: последние изменения не только ухудшают положение женщин с низким уровнем доходов (и прежде всего самых бедных – одиноких матерей и мигранток из азиатских стран)[1071], но и делают богатых мужчин еще богаче. По данным Women’s Budget Group, от изменений в области налоговой политики и налоговых льгот, принятых с июля 2015 г., выигрывают мужчины из 50 % домохозяйств с самыми высокими доходами[1072].

Так почему же в Великобритании государство творит такую вопиющую несправедливость? Ответ прост: оно не учитывает гендерных данных. Государство не только не принимает во внимание вклад неоплачиваемого труда женщин в ВВП, но и (как и большинство государств мира) не анализирует статьи доходов и расходов бюджета с учетом гендерной проблематики.

Раз за разом (в частности, в декабре 2017 г.) отказываясь проводить комплексную оценку влияния бюджета на гендерное равноправие, государственная власть Великобритании, по сути, нарушает закон – с тех пор как в 2010 г. обеспечение соблюдения равенства стало официальной обязанностью государственных органов. В соответствии с Законом о равенстве (Equality Act 2010), принятым в 2010 г.[1073], государственные органы Великобритании «при выполнении своих функций обязаны должным образом учитывать необходимость устранения дискриминации [и] содействовать обеспечению равенства возможностей»[1074]. Ева Нейтцерт, директор Women’s Budget Group, в интервью The Guardian заявила, что не понимает, как Казначейство Ее Величества может выполнять свои закрепленные в законе обязательства без официальной оценки гендерных последствий бюджетно-налоговой политики[1075]. А может быть, спрашивает она, Казначейство «намеренно скрывает неудобную правду о влиянии проводимой им политики на положение женщин»?

Это было бы очень неразумно со стороны Казначейства, потому что сокращение социальных расходов не просто несправедливо, но и контрпродуктивно. Увеличение объема неоплачиваемой работы, которая ложится на плечи женщин, ведет к сокращению их доли в численности занятых в формальной экономике. А этот показатель оказывает серьезное влияние на ВВП.

В США в период с 1970 г. по 2009 г. в армию трудящихся влились почти 38 млн женщин. Доля женщин в общей численности занятых возросла с 37 до почти 48 %. Согласно расчетам McKinsey, без их участия ВВП США был бы ниже на 25 %, то есть на величину, «равную ВВП штатов Иллинойс, Калифорния и Нью-Йорк, вместе взятых»[1076]. По данным Всемирного экономического форума, рост доли женщин в численности занятых «в последнее десятилетие выступал мощным стимулом экономического роста стран Европы». И наоборот, «из-за ограниченного доступа женщин к рабочим местам страны Азиатско-Тихоокеанского региона ежегодно теряют от $42 до $47 млрд»[1077].

Рост экономики мог бы быть еще более впечатляющим. В ЕС разрыв в показателях занятости мужчин и женщин сохраняется в среднем на уровне 12 % (варьируясь от 1,6 % в Латвии до 27,7 % на Мальте)[1078]. В США он составляет 13 %[1079], а в целом по всему миру – 27 %[1080]. По расчетам Всемирного экономического форума, устранение этого разрыва «могло бы стать мощным стимулом роста экономики развитых стран и, в частности, привело бы к росту ВВП США на 9 %, а ВВП стран еврозоны – не менее чем на 13 %»[1081]. В 2015 г. компания McKinsey подсчитала, что мировой ВВП мог бы вырасти на $12 трлн при условии, что доля женщин в численности занятых сравняется с долей мужчин[1082].