– Нет, не знал. Но не понимаю почему.

Сесили чуть улыбнулась:

– Все просто. Я всегда хотела обладать твоими способностями. Тебе все давалось так легко, почти без усилий.

Митч откинулся на спинку кресла и переплел пальцы рук, положив их на живот:

– Забавно. Ведь тебя я считал более одаренной, едва ли не совершенством.

– Я только притворялась. За всем этим скрывалась упорная работа. – Сесили перевела дыхание и решительно произнесла: – Наш отец часто повторяет, что у меня есть мозги, но в отличие от тебя, нет огня, желания преуспеть во что бы ни стало или убойного инстинкта.

– Неужели ты ему верила? – Он стиснул губы. – Это же ложь, хитрый обман.

Слезы потекли по ее щекам, но теперь она не стыдилась и не прятала их. В этом больше не было необходимости.

– Что ж тут удивительного, это же жизнь в политике, без этого нельзя. А я привыкла так думать. Я знаю, тебе отец об этом, конечно, не говорил, но мне он все уши прожужжал хвалебными отзывами о твоей работе. Всегда нас сравнивал, и никогда в мою пользу, как бы я ни старалась, как бы ни лезла из кожи, он всегда говорил, что я чуть хуже, чем ты.

Митч вынул салфетку, встал и быстро подошел к сестре.

– На, возьми. Он сукин сын, Сисси.

– Знаю.

Митча взволновала ее искренность, от нахлынувших чувств у него перехватило дыхание, но, справившись с волнением, он вдруг развел руки и мягко проговорил:

– Иди ко мне, сестренка, мне кажется, тебе не терпится излить свои чувства.

Сесили уставилась на его раскрытые руки, затем медленно встала, и они впервые за много лет обнялись тепло и крепко, как брат и сестра. Тронутая его вниманием и нежностью, Сесили разрыдалась. Митч ласково похлопал ее по спине:

– Ну, успокойся. Похоже, ты не на шутку влюблена в Шейна, а?

Всхлипывая, она молча кивнула, уткнувшись лбом в его грудь.

– Так в чем же дело?

Сесили глубоко вздохнула и отступила назад:

– Именно поэтому я и пришла к тебе.

Митч озадаченно сдвинул брови.

Она скомкала салфетку в руке.

– Мне нужна твоя помощь. Больше мне некому довериться. Другие слишком близки к Шейну и могут случайно проболтаться. Я не вправе рассчитывать на твою помощь, тем не менее ты должен помочь мне. Мне хочется добиться кое-чего у отца путем шантажа, надо придумать, как это лучше сделать.

Глаза Митча удивленно раскрылись, и по его губам пробежала язвительная усмешка.

– О чем речь, разумеется. Какую гадость он выкинул на этот раз?

Войдя на кухню, Шейн застал там Митча, Мадди и Сесили, которые, собравшись кучкой, о чем-то тихо беседовали.

Увидев его, все сразу замолчали, а Мадди, как самая простодушная, виновато потупилась.

Такое поведение не могло не насторожить Шейна.

– О чем вы здесь совещаетесь? – рявкнул он.

Он намеренно не смотрела на Сесили. Каждый раз, когда он видел ее, им овладевала страсть, ему как будто кулаком давали под дых, и он с трудом мог дышать. Сколько раз он говорил себе: забудь, выкинь ее из головы, но сколько бы он ни убеждал себя, он по-прежнему любил ее, и это больше всего выводило Шейна из себя.

Митч, невозмутимый как всегда, ответил за всех:

– Ни о чем.

Однако Мадди закусила губу, а Сесили, нахмурившись, придумала откровенно смехотворное оправдание:

– Обсуждаем свадебные мероприятия.

Будучи не в силах не смотреть на нее, Шейн окинул всю ее фигуру жадным взглядом. Выглядела она плохо, даже ужасно. Уставшая, с ввалившимися глазами, в длинной, ниже колен юбке и строгой белой блузке, она нисколько не походила на летнюю Сесили. Той Сесили, которую он знал и любил, больше не было.

– Дерьмово выглядишь, – буркнул он.

Сесили сморщилась, а Мадди возмущенно и сердито закричала:

– Шейн, ты что спятил?!

– Но она действительно плохо выглядит, – огрызнулся он, не желая извиняться за свою грубость.

Однако Сесили успела принять спокойный равнодушный вид. Взяв Мадди за руку, она обронила:

– Все хорошо.

Шейна всего перекосило от злости:

– К черту твои извинения! Они тут совершенно не к месту.

Ее синие глаза сердито блеснули:

– С чего ты взял, что я извиняюсь? Я просто прошу Мадди не вставать на мою защиту. Это лишнее.

Злость вскипела в нем, заглушая голос благоразумия.

– Черт, я буду говорить все, что хочу, тем более, если нахожу это нужным и правильным.

– Тебе же никто не затыкает рот, говори, пожалуйста, – съязвила Сесили.

Черт, как ему все это надоело! Надоело, что она спит в доме Грейси. Надоело, что она уклоняется от встреч с ним, сразу выходит из комнаты, если он там. Надоело ее глуповатое, натянутое выражение лица, которое она пытается выдать за спокойствие.

Митч быстро встал и поднял вверх обе руки в знак примирения:

– Эй, потише, к чему столько огня?

– Отвали и не лезь не в свое дело, – резко бросил ему Шейн, прежде чем опять повернуться к Сесили. – Я не собираюсь извиняться. Ужасно выглядишь, отвратительно! Странно, если ты так рада выйти замуж, то почему у тебя такой вид, а?

По лицу Сесили как будто молния проскользнула, чему Шейн внутренне даже обрадовался. Ну что ж, по крайней мере, ему удалось завести ее, а куда это приведет, это было не так уж и важно. Он выпятил подбородок, чувствуя себя высокомерным кретином, но остановиться уже не мог.

Ему нужно было разбудить ее. Нужно было доказать, что та женщина, которую он любил, по-прежнему существует, он сражался за ее освобождение.

– Прекрати, – прошипела Сесили. – Ты явно не в духе.

Мадди встала между ними:

– Эй, успокойтесь, пожалуйста. До свадьбы всего два дня. Мы же одна семья, нельзя ли побыть ею хотя бы до свадьбы?

Шейн взглянул на Митча и Мадди и произнес страшным голосом:

– Уйдите.

Мадди замотала головой, вопросительно взглянув на Сесили:

– Эта мысль мне не кажется здравой.

Сесили бросила на него взгляд, не предвещавший ничего хорошего, но Шейн знал ее лучше, чем кто бы то ни было.

Мадди открыла было рот, но Митч, видимо, кое-что понявший, взял ее за руку и произнес:

– Пошли, принцесса.

– Но… – запротестовала Мадди.

Однако Митч быстро вывел ее из кухни, прежде чем она смогла что-нибудь сказать. Шейн и Сесили остались наедине впервые за целых три дня.