На другой стороне города, у кладбища Сен-Пьер, обогнав кортеж, Бенедикт расплатился с таксистом и занял позицию среди надгробий примерно в пятидесяти метрах от пересечения аллеи дю Жапон и Главной аллеи, в главной части кладбища, где, по словам его человека в «Нис-Пассед», у семьи де Котиньи имелся фамильный мавзолей. Вытащив из кармана бинокль, Бенедикт осматривал миниатюрные псевдогреческие храмы и дворцы паладинов, готические башни и навесы в стиле арабесок, выходящие на аллею.

Было нетрудно узнать мавзолей де Котиньи, который представлял собой ни больше ни меньше, как миниатюрный замок с башенками, крыши которых напоминали колпаки ведьм, и мраморными зубчатыми стенами: Его кованые металлические ворота были широко распахнуты, а поросший травой вал завален венками. Над воротами между склоненными свернутыми знаменами была видна фамилия. Ее заглавные буквы глубоко вырезаны в камне, но их размазывал желтый мох.

Спустя десять минут Бенедикт наблюдал, как катафалк свернул в ворота, въехал на кладбищенскую территорию и потащил за собой колонну черных седанов между тенистых американских лип к семейному участку. Сразу стало понятно, что людей здесь меньше, чем в церкви, и когда они покинули бархатные сиденья, Бенедикт поднял бинокль и начал рассматривать лица. Вот семья Делахью, там плачущая мадам де Котиньи, которую теперь поддерживала внучка, а вокруг них поредевший кружок родственников и друзей.

Гроб медленно сняли с катафалка, и четверо облаченных во фраки сотрудников похоронной компании взялись каждый за одну ручку. Неся таким образом гроб, они торжественно прошествовали к мавзолею, где священник в красной сутане дал последнее благословение, и гроб пронесли в темный склеп. Через одну-две минуты служащие уныло вышли на солнечный свет. Один из них закрыл двери мавзолея, другой вручил матери триколор, которым был накрыт гроб де Котиньи.

Все кончено. Вот так просто и бесповоротно. Захлопали двери машин, заработали двигатели, и через десять минут кладбище опустело. Только листья лип словно шептали свое неразборчивое последнее «прости».

Выйдя на Главную аллею, Бенедикт направился к воротам кладбища, помедлив лишь немного, чтобы взглянуть на притоптанную траву у последнего приюта Юбера де Котиньи, на венки участников траурной церемонии со словами прощания.

У кладбища он поискал такси, но понял, что это нелегкое дело. Основной поток машин двигался на север, в сторону пригорода. Чтобы найти способ уехать в город, ему придется перейти через дорогу, на сторону движения в южном направлении. Он пытался решить, как это лучше сделать, когда серое городское такси выехало из потока и остановилось у обочины. На заднем сиденье ему была видна женщина, протягивающая плату за проезд.

Когда она открыла дверь, Бенедикт шагнул вперед, распахнул ее пошире и предложил женщине руку, чтобы помочь выйти. Ее глаза прятались за солнечными очками, и только узкая полоска черных кудрей виднелась под туго повязанным платком. Одетая в голубой макинтош, наброшенный на кремовый брючный костюм, в руках она держала розу. Не глядя на него, женщина пробормотала то, что он счел словами благодарности, и поспешно прошла в ворота кладбища.

Скользнув на заднее сиденье, нагретое солнцем и сохранившее запах предыдущего пассажира («О-де-Флер», он был в этом уверен), Бенедикт распорядился ехать к «Нис-Пассед», и водитель, непрерывно сигналя, стал протискиваться сквозь поток машин, движущихся в северном направлении.

Когда они разворачивались, въехав на противоположный тротуар и тяжело свалившись с него, Бенедикт обернулся, посмотрел вдоль длинного, затененного липами пространства аллеи и увидел, что дама в пальто и брючном костюме, как оказалось, стоит перед мавзолеем де Котиньи.

Когда такси съехало с тротуара и помчалось вперед, Бенедикт задумался. Кто она? Может, любовница? Пришла на могилу любовника после того, как уехали родственники. Так осмотрительно. Так элегантно и так по-французски, думал он, не удивляясь, что такой человек, как де Котиньи, если женщина и в самом деле стояла у его мавзолея, мог иметь любовницу.

Когда такси въехало в город, Бенедикт размышлял, не стоит ли этим заняться — порасспросить вокруг. Вдруг это новый разворот сюжета? Но потом отринул эту мысль. Работа выходит на стадию упаковки. Настало время рассчитываться в «Нис-Пассед» и ехать домой. Сегодня вечером он сделает окончательную правку и отошлет материал в Нью-Йорк. Если получится, он, быть может, просто добавит заключительную фразу о даме в брючном костюме. О розе. Эдакая незаконченность. Таинственность.

Бенедикту понравилась идея. Нежный маленький штришок.

Именно информация Жако о том, что Анэ Куври находилась на третьем месяце беременности, окончательно сломала мадам Селестин Баске. Было ли это осознание, что ее муж Поль, вероятно, усыновил бы ребенка, или же сам факт, что она, Селестин, невольно оборвала две жизни вместо одной, — трудно сказать.

До этой минуты мадам Баске упорно придерживалась своей версии. Обед с друзьями, карты, возвращение домой около одиннадцати часов. Она приготовила себе теплое питье и отправилась наверх спать. Однако муж храпел так громко, что она перешла в спальню сына Лорана, где и провела остаток ночи. И это все, что она может сообщить.

Нет, она лично не была знакома с Анэ Куври, хотя знала, что у мужа есть любовница.

Нет, она не знала, где жила мадемуазель Куври.

Нет, она не ездила к ее дому ночью в воскресенье, когда муж спал.

И нет, она не убивала эту... женщину. Абсурд. Зачем? Он бы довольно скоро сам устал от нее.

Вот на этом накануне вечером они остановились. Ее адвокат Аррондо и ее муж Поль Баске растворились в ночи, оставив мадам Баске обдумывать свое положение в камере предварительного заключения в подвале здания полиции.

Но при отсутствии прямых улик, которые привязывали бы ее к месту преступления, ее упорстве в отношении убийства и благодаря кое-каким весомым доводам, изложенным ее адвокатом Аррондо на следующее утро, казалось все более вероятным, что мадам Баске будет отпущена на свободу.

До того момента, когда вскоре после ленча в полицейское управление доставили предварительный отчет Валери.

Как они и предполагали, никаких следов пронопразона найдено не было. И причиной смерти не было утопление. Она умерла от одиночной ножевой раны на шее, клинок прошел между вторым и третьим грудными позвонками, разорвав позвоночный столб. Кроме того, добавил Валери, жертва получила местный перелом левой лодыжки, в ране обнаружены частицы камня и песка, которые, Жако в этом не сомневался, будут соответствовать любому образцу, взятому под эстакадой в Вайон-дез-Офф.

Еще Валери отметил, что на момент смерти убитая была на третьем месяце беременности.

Большего не понадобилось.

Ближе к вечеру мадам Селестин Баске было официально предъявлено обвинение в убийстве Анэ Куври, и подготовлен немедленный перевод обвиняемой в женское крыло тюрьмы Бомет, пока мэтр Аррондо не подготовит ходатайство о залоге.