романским; он был дальним потомком почти забытой латыни и испанского с примесью арабского и персидского. При бегстве с Земли носители этих языков объединились. Предки нынешних джаддианских князей сохранили это этническое братство вопреки трудностям, вопреки расстояниям во множество световых лет, вопреки самому времени и спустя тысячелетия упорной борьбы добились независимости от культуры более крупной Империи.

Первые князья Джадда совершили невозможное. Они расшифровали генетические загадки Высокой коллегии, добились от императора и совета разрешения управлять своим наследием, и эали – их палатины – смогли сами рожать себе наследников, не нуждаясь в прошениях к Соларианскому престолу. За шесть тысяч лет наши культуры сильно разошлись. Империя осталась более-менее централизованной; палатинские дома по-прежнему производили на свет наследников исключительно с позволения императора и имперских бюрократов, в то время как Княжества Джадда конкурировали друг с другом, постоянно раздвигая границы человеческих возможностей. Джаддианские порфирогенетики возвели евгенику в ранг искусства, а для нас, соларианцев, она осталась просто наукой.

– Мой монарший покровитель ожидает нас в приемном зале, – сказал Фадро, которого совершенно не заинтересовали мои лингвистические выкрутасы и их значение. – Сюда.

Он открыл позолоченную дверцу и пригласил нас в гондолу трамвая, который ходил вдоль всего «Мнемона». На боковых скамейках лежали бархатные подушки, а ковры под ногами были больше дюйма толщиной. Стены гондолы были обиты бордовой стеганой кожей, а рамы узких окон и дверные ручки украшала позолота.

К нам приблизилась четверка мамлюков в сине-оранжевых одеяниях, чтобы уже во второй раз обыскать нас с Валкой. Не найдя скрытого оружия, они позволили нам сесть на скамейку. В воздухе витал слабый аромат джубалы, заставивший вспомнить о кабаке в Карче, где я давным-давно напросился пассажиром к Деметри Арелло. Места были совсем не похожи друг на друга, но все же…

Краем глаза я уловил какое-то движение и сразу забыл о Деметри и Карче. Впереди, среди кожи винного цвета и золота, сидела одна из прекраснейших женщин, что мне доводилось видеть; своей грозной красотой она могла потягаться с самой императрицей. Кожа у нее была темно-оливковой, черные маслянистые волосы были заплетены в тугую косу, спускавшуюся до сиденья, и украшены тонкими золотыми цепочками и звенящими медальонами. Эти цепочки прикрывали ее лоб, шею, полную грудь и плоский живот, заменяя одежду. Среди золота сверкали рубины; алая шелковая юбка тоже была расшита золотом. Лицо женщины показалось мне смутно знакомым, но я отмел эту мысль. Это было невозможно.

Вспомнив инструкции Фадро, я почти сразу отвел взгляд.

Я не сомневался, что она была одной из жен князя Каима, столь богоугодно сократившего численность своего гарема. Капитан Афшарирад умолк и остался у двери напротив нас с Валкой, одной рукой держась за поручень. Гондола начала плавно ускоряться, направляясь к корме огромного корабля. Я осмелился мельком взглянуть на женщину. Что она здесь делает? Почему молчит?

Женщина очевидно была из эали и даже без золоченых туфель на высоком каблуке едва уступала мне в росте. Она сидела, рассеянно болтая ногой, из-за чего ее тело слабо подрагивало, привлекая взгляд. Мог я встречать ее на Форуме? Может быть, среди подруг императрицы?

Ее темные глаза встретились с моими, и она слабо, понимающе улыбнулась, поднеся к груди украшенную браслетами руку.

Я отвел взгляд и положил ладонь на колено Валке, напоминая себе о том, кто я и где я.

Спустя всего несколько секунд трамвай остановился и открыл двери.

Казалось, Фадро вовсе не замечал полуобнаженную женщину. Он крутнулся на месте и вышел на платформу; мамлюки – за ним. Мы с Валкой вышли следом, а за нами из гондолы появилась и женщина, громко клацая каблуками по плитке. Перед нами была мраморная лестница, на которой расстелили алый ковер. По обе стороны выстроилась мамлюкская стража. Лестница поднималась на три уровня к круглой латунной двери.

– Не забудьте: не поднимайте взгляда, пока вам не разрешат, – напомнил капитан. – Мой монарший покровитель весьма терпим, но панибратского обращения не позволит.

– Капитан, я здесь по его приглашению, – ответил я, теряя терпение от усталости после долгого и неприятного дня.

Мне так хотелось спать!

Но сон пришлось отложить из-за причуд джаддианского князя, возжелавшего немедленно поглазеть на ручного чародея императора, на Черного дьявола Империи.

Афшарирад не ответил, и мы молча поднялись по лестнице. Ближайшие к входу стражники были уже не мамлюками; они носили алые подпоясанные полумантии – мандии – маэсколов. Мандии были надеты поверх лазурных, как у капитана, туник. С правой стороны на поясах висели мечи из высшей материи. На маэсколах не было ни шлемов, ни масок. Все они были из эали, ведь только представители этой возвышенной касты имели право поступать в прославленную Школу Огня джаддианских мастеров меча. Один из них кивнул Фадро, остальные уставились на меня.

Круглая дверь откатилась в сторону.

Я мельком увидел мужчину в черном, сидящего на золоченом троне под синим шелковым балдахином, но тут же вспомнил наставления Фадро и опустил голову.

– Dom Hadrian Anaxander Marlowe-Victoriano, Faram du Seria Vasilko Victoriani e scortara! – звонким бесполым голосом объявил нунций-глашатай.

В отличие от приемной императора, здешний зал был почти пуст. Красная ковровая дорожка тянулась от входа до самого трона, напоминая алую реку среди черных ониксовых берегов. Вокруг Темного Полумесяца не толпились придворные, лишь тихая лютня звучала откуда-то из угла. Я не увидел даже нунция; только двух маэсколов у трона и трех женщин у ног князя. Все три были одеты так же, как и та, что ехала с нами в трамвае, – в золото, тонкий шелк и воздух.

Глядя в пол, мы с Валкой приблизились к трону. Я поклонился настолько изящно, насколько позволяли раны и усталость. Сейчас мне весьма пригодилась бы трость Гибсона, оставшаяся на «Ашкелоне». Валка же склонила голову весьма неохотно.

– Прошу, поднимите головы! – раздался низкий голос с джаддианским акцентом.

Подняв взгляд, я увидел стройного, но мускулистого мужчину. На нем не было роскошных княжеских одежд, лишь черное облачение маэскола. Алая подпоясанная мандия была расшита золотом и застегнута тонкой золотой цепочкой. Волосы князя были черными и спускались вдоль маски почти до подбородка. Сама маска из тончайшего джаддианского фарфора напоминала черное зеркало из искусно сложенных пластин, которые меняли положение с каждым движением губ и челюсти, соответственно выражению лица князя.

– Когда император сообщил, что отправил сюда своего демона, я понял, что время пришло, – произнес князь Каим дю Отранто, Темный Полумесяц Джадда. – Рад, что успел вовремя.

– Взаимно, ваше высочество, – ответил я, борясь со внезапно охватившей меня тревогой. – Если бы не ваше своевременное вмешательство, мы бы,