Дракон стоял у него на бюро.

— Крайне необычно, — сказал куратор, разглядывая статуэтку в маленькую лупу, пристегнутую к шнурку у него на шее. — Ромбовидный узор, золотая обводка… никогда ничего подобного я не видел.

— Минь, как по-вашему? — спросила Кейт.

Худой лысеющий куратор прищурился на нее.

— Китайцы почти никогда ничего к нефриту не добавляли, — сказал он, теребя желтый галстук-бабочку. — И тем более драгоценные камни. Возможно, эпоха Великих Моголов? Для точного определения мне потребуется время. Вы меня извините? — добавил он, протягивая руку к зазвонившему телефону.

Кейт и сержант Дэвис дружно кивнули.

Слушая голос на том конце провода, куратор кивал с энтузиазмом.

— Крайне заинтересовались, вы говорите? О да. Он очень красив…

Тут у него отвисла челюсть.

— Она желает… Что-о? — еле выговорил он, а на лбу у него проступили капельки пота. — Сегодня же?

Пуленепробиваемый лимузин плавно остановился перед чугунными позолоченными воротами. Возникли два человека в элегантных костюмах и о чем-то переговорили с шофером. Несколько минут спустя тяжелые створки распахнулись, и лимузин начал пересекать передний двор Букингемского дворца.

Кейт и сержант Дэвис сидели бок о бок сзади.

— Пусть она и не та, — сказала Кейт, повернувшись к сержанту. — Тем не менее письмо и сундучок наконец-то попадут в руки королевы Елизаветы.

— Давно пора, сказал бы я.

Когда я начинала работать над «Интеллидженсером», то вовсе не собиралась позволить Марло пережить убийство в Дептфорде. Подобные домыслы о подделке убийства мне представлялись областью теоретиков, муссирующих идею «заговора», идею, что «Шекспиром был Марло». Однако после того, как мой бывший профессор, специалист по литературе Возрождения, изложил мне свою теорию о «Геро и Леандре» Марло — теорию, с которой читатели, если еще не забыли, познакомились в двадцать второй главе, — меня посетило вдохновение, и я изменила свое намерение.

Большинство специалистов рассматривают поэму как незавершенный отрывок — как лишь вступление к трагической повести, которую Марло так и не завершил, возможно, потому, что приступил к работе над ней незадолго до гибели. А вот мой профессор предположил, что Марло, возможно, сознательно оставил Геро и Леандра в живых. Возможно, он просто сыграл на общепринятом толковании трагической легенды и предпочел обмануть всепоглощающее ожидание роковой гибели своих главных персонажей, завершив поэму до судьбоносной бури.

Вначале меня просто заинтриговала возможность, что Марло прибег к подобному литературному приему, и я еще не подвергалась искушению проделать то же самое с моим собственным обреченным смерти персонажем. Я не хотела завершить историю моего Марло до ночи 30 мая 1593 года, поскольку предвкушала изображение все еще неизвестных событий этого таинственного вечера. Но когда несколько позднее я перечитала «Геро и Леандра», мне пришло в голову, что Марло не просто закончил поэму до ночи бури, чтобы его трагические любовники остались в ней живы. Он мог отойти от принятой версии, с особой драматичностью описать судьбоносную бурю, но изменить ее исход: позволил Леандру чуть было не утонуть, и тем не менее, выдержав схватку со стихией, все-таки доплыть до противоположного берега.

В классическом варианте этой истории Леандр каждую ночь на протяжении всего лета переплывает Геллеспонт, чтобы увидеться с Геро, а затем тонет, когда разражается свирепая осенняя буря. В версии Марло он переплывает пролив только один раз, но, на мой взгляд, поэму можно рассматривать как выжимку из мифа.

В «Геро и Леандре» Марло действительно изображается буря. Эпиграф к моей сороковой главе «На что, Леандр, безумец, ты дерзнешь?» взят из того эпизода поэмы, когда Леандр стоит у «бушующего» Геллеспонта, с тоской глядя на башню Геро. Затем он прыгает в волны, плывет и чуть не тонет: «Волна окутала его / И увлекла на дно», где он «почти уж мертв». Но тут Нептун «его со дна подъял», «Трезубцем буйство волн смирил» и поклялся, «что море зла / ему вовек не причинит». Я полагаю, буря была та самая, и Леандр избегает судьбы своего классического двойника.

Такое толкование поэмы вдохновило меня использовать тот же прием и с Марло, моим персонажем, — изобразить момент несомненной, всеми ожидаемой гибели, а затем оставить носителя трагедии в живых. Тот факт, что Нептун, бог моря, позволяет Леандру достичь берега, подбил меня ввести в «Интеллидженсера» своего рода псевдобожественное вмешательство. Гадалка, вы, возможно, помните, говорит Марло: «Без ангельского вмешательства ты не доживешь до следующего новолуния», а в конце романа Роберт Поули играет роль ангела-хранителя, помогая Марло избежать смерти, к которой его приговорил Сесиль.

Мое решение завершить историю Марло тем, как он обманывает смерть и ищет спасения в море, было подсказано и его творчеством. В «Докторе Фаусте» перед тем, как появляется дьявол, чтобы забрать мага в ад, Фауст жалеет, что не может избежать вечной кары, исчезнув в океане: «Душа, рассыпься каплями воды, / Сгинь в океане, спрячься в нем навек». А в «Эдуарде II» Мортимер перед казнью говорит о том, что «презирает мир», называет себя путешественником, отправляющимся на поиски неведомых земель.

Хотя развязка елизаветинской истории в «Интеллидженсере» подсказана более поэзией Марло, чем историческими свидетельствами, все остальное в изображении известных событий последнего месяца жизни Марло насколько возможно опирается на факты. Стихотворение, подписанное «Тамерлан», угрожавшее смертью лондонским иммигрантам, действительно ночью 5 мая 1593 года было прибито к стене голландской церкви в Лондоне на Брод-стрит. Специальной комиссии из пяти человек (одним из которых действительно был Томас Фелиппес) было поручено разыскать неизвестного автора. Агенты комиссии действительно доложили о находке так называемого еретического документа в комнатах Томаса Кида, и Кид сказал, что документ принадлежал Марло. Кид был арестован и брошен в тюрьму 11 или 12 мая 1593 года, и есть много свидетельств, что его подвергли пыткам. Распоряжение об аресте Марло было выдано 18 мая 1593 года, и два дня спустя он был допрошен государственными чиновниками. Шпион по имени Ричард Бейнс действительно написал донос, озаглавленный «Записка, содержащая мнения некого Кристофера Марли касательно его кощунственных суждений о религии и поношений Слова Божьего», которая, как полагают, была представлена Тайному совету 27 мая 1593 года. И согласно докладу дознавателя, Марло был заколот 30 мая и похоронен два дня спустя — 1 июня. Ради драматического эффекта я сжала ощущение времени, так что последние двадцать шесть дней жизни Марло воспринимаются скорее как одна неделя, а кроме того, доставку доноса Бейнса я передвинула во времени так, чтобы донос предшествовал допросу Марло.

О деятельности Марло как шпиона известно крайне мало. Собственно говоря, письмо, которое Тайный совет отправил в Кембриджский университет в 1587 году, чтобы пресечь слухи, будто он католический изменник, и помешать его исключению, вот единственное достоверное свидетельство, что он работал на секретные службы. Само письмо не сохранилось, однако в протоколах совета его содержание изложено достаточно подробно. Марло, неоднократно подчеркивалось в письме, не имеет намерения переметнуться к католикам, напротив, он «сослужил Ее Величеству хорошую службу и заслуживает награду за верность». Он должен получить ученую степень, настаивает совет, «ибо Ее Величеству неугодно, чтобы того, кто, как он, выполнял порученное ему на благо отечества, обесславили бы те, кто не осведомлен в делах, тому поручавшихся».