Через два дня после приведенного закона, 22 января того же года, Петр издал еще указ, обращенный ко всем государственным служащим, – об обязательности и важности для них знания уставов государственных: «И дабы впредь никто неведением о государственных уставах не отговаривался». При этом законодатель так мотивирует вновь подтверждаемую им норму: «…понеже в том зависит правое и незазорное управление всех дел и каждому для содержания чести своей и убежания от впадения неведением в погрешение и в наказание должно»[936].

Об изданных указах и «крепком хранении прав гражданских» Петр считал нужным делать постоянные напоминания, и не только «солдатам, матрозам», какому-нибудь «плотнику и кюперу», но и господам Правительствующего сената. Одним из таких приемов постоянного напоминания о законе был оригинальный способ, установленный Петром в его указе [от] 17 апреля 1722 года «О крепком хранении прав гражданских»[937]. Он состоял в том, что как этот указ, так и некоторые другие, им [Петром] изданные, должны были в печатном виде быть водружены на столе в учреждениях, как зеркало, отражающее действия и поступки судящих[938]. В [частности, в] четвертой – Г – редакции Петр прибавил к тексту: «Сей указ, напечатав, внесть в Регламент и публиковать. Также по данному образцу в Сенат доски с подножием, на которую оной печатной наклеить и всегда во всех местах судебных, начав от Сенату, даже до последних мест, иметь на столе, яко зеркало перед очми судящих»[939]. В пятой редакции было прибавлено еще [и] взыскание за нарушение установленной нормы: если такого указа на столах не окажется, то будет положен штраф в 100 рублей[940].

Печатные законы в некоторых случаях имели собственноручную подпись царя, например Генеральный регламент, Табель о рангах, указ о разделении движимых и недвижимых имений и другие. Некоторые же печатались с подлинных [списков], переписанных писцом и подписанных Петром. Они в таких случаях имеют подпись царя, воспроизведенную печатно и иногда с другой датой, а именно с датой напечатания. С точки зрения юридической и археографической необходимо при научном воспроизведении законодательных актов и при исследовании их придерживаться следующих правил. Если текст напечатан и после этого подписан собственной рукой Петра, то самый текст и дата на нем должны считаться окончательными. Если же печатный указ не подписан Петром, а воспроизводит его подпись печатно и имеет иную дату, чем в утвержденном рукописном законе, то нужно считать окончательными для исследования текст и дату рукописного, подписанного Петром закона.

К числу законов первой категории нужно отнести Генеральный регламент, который имеет рукописную, последнюю – М – редакцию, исправленную, но не подписанную царем, с пометкой обер-секретаря: «С сего регламента велено напечатать; отдан февраля 15[‐го] дня»[941]. Регламент был напечатан с этого списка 27 февраля того же года в Сенатской типографии и на следующий день был подписан Петром с поставленной им лично датой – 28 февраля 1720 года[942].

К числу законов второго рода нужно отнести, например, «Объявление и Указ е[го] им[ператорского] в[еличества] в народ, каким образом с будущего, 1719 года челобитчиком поступать». Он был окончательно исправлен Петром 19 декабря 1718 года, но им не подписан. На этом окончательном тексте есть пометка обер-секретаря Сената Щукина о состоявшемся указе и об отдаче его в печать: «Сей ц[арского] в[еличества] указ состоялся и печати, ради публикования, повелено предать декабря в 19[‐й] де[нь] 1718 г.»[943] Указ был напечатан через три дня и прислан в Кабинет Петра с [обозначением места и] датой: «В С[анкт-]Петербурхе 1718[‐го], декабря 22[‐го] дня». Этот экземпляр подписи царя не имеет. Не встретилось нам подписанного Петром этого закона и в других местах хранения. Оба обстоятельства: отсутствие подписи царя, а также ненахождение в Сенате – среди фонда подлинных именных высочайших указов – печатного указа с подписью царя или какими-либо распоряжениями, заменяющими собственноручную его подпись, побуждают признать с точки зрения юридической и археографической подлинным, основным текстом рукописный список Сенатского архива[944] с датой 19 января. Воспроизведение же текста, по-видимому, не подписанного Петром и с датой напечатания – 22 января, полагаем, нужно признать необоснованным.

Такое же воспроизведение Генерального регламента в ПСЗ с отпечатанного «в Москве при Сенате седьмым тиснением 1800 года» экземпляра Регламента[945], с включением некоторых позднейших новелл в главах XXXVI и L, а также объяснений иностранным словам, не имевших места в напечатанном и подписанном Петром I списке Регламента, следует считать ошибочным.

Указы Петра I, а также постановления и указы сенатские при опубликовании их Сенатом обычно не сохраняли точно той формы, которую имели, будучи присланы из Кабинета Петра или подписаны в Сенате царем либо самими сенаторами. Такую же неполную форму они имели [и далее] в печатном виде. Следовательно, закон, опубликованный Сенатом, утрачивал некоторые черты, характерные для законов Петра с точки зрения дипломатики публичного акта. Приведем примеры обычных приемов публикования именных указов Сенатом.

Указ рекетмейстеру о представлении царю челобитий лиц, задержанных в государственных учреждениях, где они подавали жалобы, от 17 апреля 1722 года[946], в подписанном Петром тексте имел обозначение, кому адресован указ, распоряжение о внесении указа в «Должность рекетмейстера» и[, разумеется,] подпись царя. Этих сведений [и подписи] в распубликованном Сенатом указе текст не имеет[947]. [А вот другой пример.] В указе Сената от 5 июля 1721 года, подписанном сенаторами, – о представлении ему государственными коллегиями и канцеляриями для записи именных указов – содержится последний, весьма важный пункт, который в распубликованном указе Сената был опущен. Это пункт о докладе царю с вопросом, должен ли Святейший синод подчиняться общему правилу, наряду с коллегиями, и представлять печатные указы Сенату: «А о таковых печатных указех от Духовного Синода доложить ц[арскому] в[еличеству]»[948].