Степан утопил кнопку телефона. Жал, жал, – через несколько бесконечных секунд экран погас. Скребя ногтями панель, Степан вылущил сим-карту. Бросил в унитаз. Ударил по смыву. Вода еще клокотала в фаянсовой чаше, а Степан был уже в спальне. Со стуком вырвал ящик шкафа. Схватил две «котлеты», стянутые резинкой: кэш «на случай ядерной войны», как шутил он. Сейчас было не до шуток. Запихал «котлеты» в глубокий карман. Возиться с ключом не стал – бросил дверь незапертой. Лифта тоже побоялся – перепрыгивая через две ступени, цепляясь рукой на крутых поворотах, потопал вниз по лестнице.

1

Дверь в квартиру Степана Боброва выглядела обманчиво хлипкой. Но Петр уже знал, что под деревянной обшивкой была сталь, как будто дверь вела не в квартиру, а в сейф. Петр позвонил. Услышал трель в квартире. Ни шагов, ни крика «входи» не последовало. Повинуясь наитию, Петр через полу своего пальто толкнул ручку. Не заперто. Он проскользнул в щель, оставил дверь приоткрытой. Свет с лестничной площадки выхватил очертания вешалки. Тишина не понравилась Петру. Он тихо прикрыл входную дверь. Дом был не такой, чтобы соседи могли сунуть нос. Но такой, что вызвать охрану – могли. Петру свидетели были ни к чему. Он ступал по темному полу. Оглядывался. Белые стены казались синими. Только прямоугольник света из ванной.

Если тебе уже случалось входить в квартиру, где лежит мертвец, ты знаешь, что там особая тишина. Петр чувствовал ее сейчас.

Он не верил в мистику или наитие. Но допускал, что наш самый глубокий мозг – тот подвальный, самый древний, что эволюционно достался от рептилий, улавливает пылинки информации: крошечные колебания запаха, температуры. И на светлом этаже сознания загорается красная лампа: тревога.

Мозг рептилии не ошибся.

Тело в ванне напоминало сломанный манекен.

Петр приподнял длинную влажную прядь. Волосы отделились от головы: парик. Лицо женщины было избито. Петр его не узнал. Не Ирина.

Петр вынул телефон, сфотографировал убитую.

У рептилий нет паники. Только инстинкты. А инстинкт – это четкое следование раз и навсегда установленному природой и отточенному веками порядку действий. Простое выполнение простой программы. Программа сейчас была проще некуда: исчезнуть к чертовой матери. До ручки в ванную он не дотрагивался. Но на всякий случай обтер и ее.

Петр выскочил на площадку и бесшумным призраком ринулся вниз по лестнице.

Телефон в руке запиликал. Петр глянул. Ответил на бегу:

– Пап, да?

– Занят? Перезвонить?

– У меня все хорошо. Потом, ладно?

На улице было сыро и тихо, лишь далекий ровный шум с Рублевского шоссе. Петр различил сочный звук шин – близкий. Внутренняя рептилия подала сигнал тревоги. Петр, не раздумывая, ринулся во двор, образованный несколькими многоэтажками – громады, усеянные теплыми оранжевыми квадратиками окон. Он не бежал, не брел – выдерживал обычную походку обычного гражданина с законопослушными планами на вечер. Он не думал ни о чем – весь ушел в слух. Слышал шипение шин. Машина ехала целеустремленно, но слишком медленно – водитель сверялся с навигатором и номерами домов. Судя по звуку, машина была небольшой, потрепанной. Иначе говоря, полицейской.

Она остановилась у подъезда Боброва.

Полицейская машина приехала по вызову.

Два варианта: либо на шум драки наряд вызвали соседи, либо кто-то позвонил в ментовку согласно заранее намеченному плану, первым пунктом которого было грохнуть бабу. В первом случае – женщину убил Бобров. Во втором – тот, кто знал о нем достаточно, чтобы подставить. Первый случай Петр сразу отмел как невероятный.

Убитая явно была проституткой. Такую проще всего завести в квартиру, не поднимая шума: вызов, клиент, то, се.

Кто-то очень не хотел, чтобы Степан Бобров поделился своими мемуарами о поездке с Ириной. Что Бобров мог услышать? Что могла Ирина рассказать случайному шоферу? Что Бобров мог увидеть? С кем она встречается. К кому едет. В кафе.

Кто-то очень решительный. Или очень испуганный. Раз убил.

Кто-то неглупый. Потому что нет лучшего способа избавиться от Боброва, чем отправить в бега, заставить залечь на дно.

Кто-то настолько решительный, что мотив у этого человека был очень серьезный.

Кто-то настолько умный, что знал о том, что Петр собрался навестить Боброва сегодня вечером. Как? Как это обычно делается. Петр вынул из кармана телефон, по которому говорил с Бобровым.

Отключил.

Хорошие новости: теперь об этом человеке известно больше.

Он решительный (вариант: напуган), он неглупый, у него большие ставки – и он разбирается либо в технике, либо в слежке настолько, чтобы прослушать чужой разговор. Или у него просто есть для этого ресурсы. Например, своя служба безопасности.

Хорошие новости – они же плохие новости: серьезный противник.

Петр обошел дворовое футбольное поле, обнесенное высокой железной сеткой. Чужих окон Петр не боялся. В спальных районах люди не имеют привычки таращиться в окна – таращатся в экраны. А если и выглянет какая старуха, то ничего толком не разглядит внизу, в чернильной осенней глубине.

Внутренняя рептилия свернулась кольцом. Все спокойно.

Петр огляделся. На краю футбольного поля торчал на железной ноге мусорный ящик. Петр поднял крышку, без брезгливости сунул руку, порылся, пока под рукой не зашуршал пластик. Выудил скомканный пакет. Сунул внутрь телефон. Замотал пакет плотно. А скотч Петр всегда носил с собой. Вынул, отдернул, зубами оторвал полоску. Обмотал пакет потуже, закрепил концы. Приметил ливневый сток. Вынул решетку. Глубоко опустил руку в шахту. Деревьев поблизости не было – стало быть, листья не забьют отверстие, а значит, в ближайшее время никто сюда не полезет.

…Один вопрос: почему было не убить самого Боброва?

Петр решил, что ответа на этот вопрос у него нет. Пока нет.

Сунул руки в карманы, прошел сквозь уютные созвездия окон. Вышел на Рублевку. Остановил такси. И спокойно, как человек, чей вечер только что начался хорошо, а продолжится еще лучше, попросил высадить его на Пушкинской площади.

В салоне такси было душно от работавшей печки и восточных напевов.

– Музыка не мешает? – поглядел в зеркало на пассажира водила.

– Нравится. Посижу послушаю.

Водила кивнул.

Но Петр не попросил его убавить ни звук, ни температуру. Не хотелось ни привлекать к себе внимание, ни затевать разговор. Нужно было обдумать, что делать дальше.

Промахнули мимо слоновьи ноги триумфальной арки.

– Выйду здесь, шеф, – подал голос Петр. Водитель кивнул, не оборачиваясь. Стал искать, где можно причалить.

Петр расплатился:

– Сдачи не надо.