– По-моему, да. Они бывали напряженными, как две переплетенные ветки, а через минуту уже смеялись, секретничали, хотя только что кричали и толкались. Кора была терпеливая, как Иов, с этими своенравными девчонками.

Клементина протирала подсвечники ароматизированной салфеткой.

– Однажды, когда твоя мать была беременна Чейзом, я увидела, как она сидела наверху одна и плакала. Плакала и потирала свой небольшой живот. Она сказала мне, что скучает по сестре, по Элис. Ты знаешь, что они выбрали имена для своих первых детей?

– Что? Какие?

– Когда они были еще девочками, каждая выбрала для сестры имя ее первого сына, первой дочки. Чарльз в честь вашего прадеда, и Морин должна была назвать его Чейзом. А Морин выбрала для Элис имя Рори, в честь их отца. А если родится дочка, то для Морин имя Бодин, а для Элис – Кора.

Клементина осторожно поставила на поднос тяжелые оловянные подсвечники.

– Я бы сказала, они очень много значили друг для друга, раз обе помнили об этом, хотя уже не были вместе.

– Мне никто не говорил об этом.

– Мне неизвестно, знал ли об этом кто-нибудь, кроме меня и девчонок. Они мне сказали, так что это было официально. – Повернувшись, Клементина улыбнулась. – По-моему, им тогда было двенадцать и четырнадцать.

– Я рада, что ты рассказала мне. Это мне поможет их понять. – Бодин встала. – Сейчас начну работать. Но прежде посмотрю, как там Элис.

– Ты хорошая девочка, Бодин, хоть и не всегда.

– И этого достаточно.

Поднимаясь наверх, Бодин думала о матери – как та в четырнадцать лет заключила с сестрой договор, и обе соблюли его условия. И о двенадцатилетней Элис, мечтавшей о детях, как может мечтать маленькая девочка. Об Элис, рожавшей детей в подвале у маньяка. О том, как он отбирал у нее детей, которые могли бы ей дать хоть какое-то утешение.

Бодин решила стать с теткой более ласковой и терпеливой. Не просто ради бабушек или матери, но ради самой Элис, которой когда-то было двенадцать лет.

Она заглянула в спальню Элис и испугалась. Сердито сверкая глазами, та держала в руке острые ножницы и щелкала ими. Коса была расплетена, и седые волосы рассыпались по ее плечам неряшливыми космами.

– Элис, – как можно тверже сказала Бодин, хотя горло сжала паника. – Что-то не так?

– Все не так. Все. Мне не нравится. Не нравится. Я не хочу.

– Ладно. Что тебе не нравится? Чего ты не хочешь? Я попробую тебе помочь. – Надеясь, что говорила легко и непринужденно, Бодин осторожно шагнула вперед.

– Я могу сказать, что это неправильно. – Элис ткнула в воздух ножницами, и Бодин замерла. – Я могу сказать, что ненавижу это. Доктор сказала. Она сказала, сказала.

– Конечно, можешь. Ты можешь мне сказать, если чего-то хочешь.

– Ма и бабушка уехали. – Элис щелкала, щелкала ножницами. Щелк, щелк, щелк. – Они поехали делать прически.

– Но они скоро вернутся. Здесь я. Клементина внизу. Может, ты покажешь мне шарф, который вяжешь для меня?

– Я закончила. Он готов. – Клацнув зубами, Элис подняла вверх ножницы. – Я могу связать шарф для Чейза. Все они дети Рин. Все ее, ее, все ее.

– Мне хочется посмотреть на шарф. Можно я примерю его? – Не спуская с Элис глаз, Бодин осторожно шагнула к ней. Еще немного, и она будет рядом с ней, схватит за руку и отберет ножницы.

– Да, да, да! Но я не хочу вот это. – Свободной рукой Элис схватила себя за волосы и яростно дернула.

– Хорошо, успокойся! Ты… – И тут до Бодин дошло. – Волосы? Ты хочешь подстричь волосы, как мама и как бабушка?

– Я не хочу. – Крепко зажмурившись, Элис снова дернула за прядь. – Сэр говорил, что стричь волосы – грех для женщины, но доктор сказала, что я могу сказать. Я могу сказать, чего я не хочу или хочу. Что правильно? Я не знаю!

– Ты можешь сказать, – подтвердила Бодин, продвинувшись еще на шаг. – Это твое право. Ты можешь сказать, Элис, потому что это твои волосы.

– Я ненавижу их.

– Тогда мы можем изменить их, чтобы они тебе понравились. Мы можем подстричь твои волосы. Я отвезу тебя.

– Нет, не там. Нет, нет, не там. – Она посмотрела на стены, на дверь, и ее дыхание участилось. – Нет, не там. Я могу их отрезать. Я хочу их отрезать. Он не может остановить меня, раз я тут, дома.

– Ой, да черт с ним. – После этих слов Бодин Элис вытаращила глаза. – Черт с ним, Элис. Это ведь твои волосы, правда? Никто не собирается тебя останавливать. Как тебя подстричь?

– Ты… – Элис опустила ножницы и посмотрела на Бодин. – Ты умеешь это делать? Умеешь?

– Ну, ты будешь у меня первая клиентка, но я попробую. – Может, у Бодин все-таки и сжалось сердце, но она улыбнулась, и Элис послушно протянула ей ножницы.

– Давай устроим наш салон в ванной. Не возражаешь? Ты сядешь на табурет. Как тебя стричь? Коротко или не очень?

– Я не люблю их. Я не хочу их. Отрежь их.

Бодин усадила Элис на табурет.

– Вот о чем я подумала. Одна девушка отрастила длинные волосы, почти такие же, как у тебя. Отрастила, потом отрезала, пожертвовав их на парики для женщин, которые заболели и потеряли волосы. Если хочешь, чтобы мы поступили так же, я могу узнать, как это сделать.

– Ты пошлешь это больной девушке? Пошлешь волосы?

– Да. Ты хочешь, чтобы мы так сделали?

– Но они безобразные. Старые и ужасные. – Она заплакала. – Кто захочет такие?

Надеясь ее утешить, Бодин провела ладонью по немыслимо длинным волосам.

– Могу поспорить, что их сделают красивыми. Сейчас я загляну в свой телефон, а ты пока расчешись.

Бодин дала Элис щетку. Та хмуро смотрела в зеркало.

Следуя инструкции, Бодин заплела длинные-предлинные волосы.

– По-моему, твоих волос хватит для двух больных девушек, и они будут благодарны тебе. Сейчас я немного поверну тебя, чтобы ты посмотрела со стороны. Ты хочешь, чтобы они были такой длины? – Бодин дотронулась рукой до середины спины Элис.

– Еще короче.

Бодин поднимала руку все выше и выше дюйм за дюймом и наконец увидела решительный кивок, когда ее ладонь оказалась на уровне шеи.

– Хорошо, давай посмотрим. – Она завязала лентой оба конца косы и шумно выдохнула. – Я нервничаю. Ты уверена, что надо стричь?

– Я не хочу их.

– Тогда ладно, поехали. – Моля небо, чтобы результат не вызвал у Элис ярость или слезы, Бодин щелкнула ножницами, подхватила тяжелую косу, падавшую на пол, и затаила дыхание.

Хмуря брови, Элис смотрелась в зеркало.

– Вообще-то, я могу немного подправить. Может, возьму у бабушки маленькие ножницы или… – пробормотала Бодин.