Виконт показал Кэсси свой дом, собаку Ромель с ее щенками, затем, хорошенько накормив девушку, укутав ее в свой теплый, подбитый мехом плащ и снарядив в дорогу, усадил в карету и отправил в Вальсингам, а сам поспешил в полицию, давать показания, как первый свидетель, обнаруживший тело Кристин.

Дорога в Вальсингам была долгой, и Кэсси, одиноко сидящая в карете, среди бархатных подушек, отчаянно скучала. Девушка успела с десяток раз спеть песню о глупых курочках, но и это наскучило ей, и вскоре она устремила задумчивый взгляд в окно кареты, но не из желания восхититься прекрасными видами, но, чтобы поразмышлять о том, куда уходит Кэтрин и когда же она вернется. Затем, вспомнив о книге, что дал ей в дорогу виконт, Кэсси схватила ее в руки и принялась усердно листать страницы. Однако ее постигло разочарование: это был атлас с географическими картами, неинтересный, исписанный мелкими, как букашки, буквами, к тому же, в ней не было красивых красочных картинок, которыми увлекалась девушка. И, отшвырнув книгу в угол сидения, Кэсси вновь засмотрелась в окно и вскоре обнаружила, что видит знакомые места, и ее губы растянулись в радостной улыбке: они подъезжали к Вальсингаму!

«Прелесть какая! Вот – старые дубы, под которыми лежат гнилые желуди, вот – роща, где растут яблони, но яблоки на них всегда кислые и невкусные! А вот – утес, на котором мы с Кэти были, когда был сильный ветер! Утес!» – радостно подумала Кэсси.

Она осторожно открыла дверцу карету и, взглянув на кучера, дремавшего и склонившего голову к груди, выскочила из движущейся кареты, не получив ни одной царапины, ведь карета катилась довольно медленно. Проводив взглядом удаляющуюся вдаль карету, Кэсси побежала к утесу, что возвышался над небольшой, уже обнаженной от ноябрьского холода долиной, где протекала неглубокая извилистая река. Кэсси посещала этот кусок долины лишь дважды: в первый раз она была приведена сюда отцом, во второй – Кейт, которая затем строго-настрого запретила сестре приближаться к утесу, Но теперь рядом с Кэсси не было ни отца, крепко держащего ее руку, ни Кэтрин, не отпускавшей от себя ни на шаг, и это давало неразумной девушке свободу действий. Кэсси радостно побежала к утесу, со сладким детским восторгом нарушая строгий запрет сестры. Она подошла к самому краю утеса, но тотчас боязливо сделала шаг назад. Широко раскрыв глаза, Кэсси смотрела на открывающуюся с высоты унылую голую долину. За долиной виднелись голые поля, прорезанные темными тропинками. А на самом горизонте зоркие глаза Кэсси обнаружили миниатюрные домики.

«Там живут лепреконы! Они прячут там свое золото! Но, разве, они живут не в этой… Ир… Ир… Ага! Их выгнали злые феи, и они переселились в эти малюсенькие домики на своих волшебных радугах! Как здорово! Я должна с ними познакомиться! Может, они дадут мне немного своего золота, и тогда я отдам его Кэти! – с детской непосредственностью, но со всей серьезностью, думала Кэсси, оглядывая виды. Вдруг Кэсси увидела в долине, прямо под утесом, несколько человек. – Маленькие человечки! Что они делают? Что-то несут? – Но затем ее внимание привлекла небольшая птица, парящая над долиной: на голубом полотне неба она казалась совсем мелкой, но, словно нарочно подлетев к утесу, заставив Кэсси приоткрыть рот, совершила плавный пируэт и скрылась на горизонте. – Как здорово уметь летать! Умей я летать, я полетела бы на небо, к маме. А может, я увидела бы Бога! Тогда Он взял бы меня за руку и сказал: «Ты хочешь чего-нибудь вкусного?», а я ответила бы Ему: «Да! Пирожные!», и Он сотворил бы мне много разных пирожных! А потом пришла бы моя мама, и я хоть разок бы взглянула на нее. Кэти говорит, что я на нее похожа, но, могу ли я быть как она, если я – здесь, а она – там?» – с радостью и огорчением одновременно размышляла Кэсси, глядя на небо. Затем она перевела взор на долину и вдруг заметила, что человечки смотрят на нее и что-то говорят ей.

– Эй, вы, там! Я здесь! – приветливо крикнула им Кэсси и помахала рукой: эхо ее звонкого голоса отбилось от стен глубокого ущелья. – Смешные человечки что-то крикнули в ответ, но Кэсси не услыхала их и звонко рассмеялась. – Забавно! Я вас не слышу! Хи хи! – вновь хихикнула она, но тотчас потеряла к человечкам интерес. Девушка взглянула на небо, и ее разум вдруг пронзил голос Кэтрин.

«Кэсси, ты – ангел. Бог не забудет тебя! Никогда не забудет!» – голос Кейт, прозвучавший в больном разуме Кэсси, наполнил ее душу дивным светом надежды.

«Я ведь ангел! А ангелы умеют летать! Я сама видела это на картинке, и Кэти рассказывала мне о потерянном ангеле… Я могу полететь на небо, к маме! А потом я прилечу домой и расскажу Кэти и Крис о небе!» – с улыбкой подумала Кэсси и, без всякой боязни, вновь подошла к самому краю высокого утеса.

– Боженька! Мамочка! Я лечу к вам! – громко и радостно воскликнула Кэсси и, вскинув руки в стороны, словно крылья, спрыгнула с утеса, ожидая, что два белоснежных крыла вырастут из ее спины и унесут ее в небо.

Но крылья не появлялись, и Кэсси падала.

«А где же крылья? Я ведь…» – было ее последними мыслями, полными искреннего детского удивления.

***

Отправив Кэсси в Вальсингам и покинув Скотланд-Ярд, в тот же день виконт Уилворт подал прошение об удочерении круглой сироты мисс Глоуфорд. Один из лакеев особняка виконта, присутствовавший на казни Кэтрин, поведал лорду о том, что преступница была спокойна, не проронила ни слова, но смело глядела на виселицу и народ, собравшийся поглазеть на ее смерть. Настроение толпы было полным противоречия: бедняки жалели Кейт, другие же присутствующие (богатые горожане и подхалимы аристократов) осуждали ее и вопили: «Убийца! Поделом ей!». Кое-кто из проплаченных лордом Боллуэлом людей бросили в Кэтрин гнилые яблоки, но подлецов тотчас усмирили те, кто сочувствовал ей. Мертвое тело Кэтрин Глоуфорд не снимали до самого вечера, дабы напомнить беднякам о том, какая судьба ожидает их, посмей они пойти против аристократов. Лишь ближе к ночи виконт Уилворт смог выхлопотать, дабы тело казненной преступницы отправили в Вальсингам. Также он похлопотал и за труп Кристин – это стоило ему немалых трудов, но он добился права перевезти мертвых сестер в их родную деревню, чтобы похоронить. В это время Скотланд-Ярд установил, что причиной смерти Кристин было самоубийство, и дело закрыли.

Виконт выехал в Вальсингам рано утром, желая как можно скорее повидаться с Кэсси. По дороге в деревню, виконт строил планы о воспитании Кэсси в качестве леди, однако никоим образом не желал пользоваться возможностью того, что отныне любимая девушка будет в его власти – он умел отделять чувства привязанности и нежной любви и искренне желал Кэсси всех благ. Он желал вылечить ее и найти для девушки порядочного мужа, дав за ней достойное приданое. Виконт мечтал окружить бедную Кэсси, теперь не только мало-разумную, но и пострадавшую от насилия, заботой, отеческой лаской и любовью. Он желал, чтобы, покинутая сестрами, Кэсси ни в чем не нуждалась. В глубинах души виконт чувствовал радость оттого, что смерть старших сестер открыла ему путь к Кэсси, но он осознавал это и корил себя за недостойные мысли.

Приехав в Вальсингам, виконт Уилворт зашел к пастору Литли, чтобы выразить ему свои соболезнования и огласить свои намерения удочерить Кэсси и похоронить мертвых старших сестер на деревенском кладбище.