мыслей»). Впрочем, оба смысла выражения тесно связаны: самолюбивая надменность мысли и ее превозношение отвлекает ум человека от Бога и влечет его «рассеянность» и «мечтание», то есть отсутствие собранности, немыслимой без единства с Богом. Поэтому в духовной брани бесы особенно стараются вселить в человека такую рассеянность и мечтательность. Ср. у блж. Диадоха: «Когда благодать не обитает в человеке, то они (бесы. — А. С.) скрываются в глубинах сердца точно змеи, совершенно не позволяя душе внимательно взглянуть на желание добра (προς την επιθυμίαν του καλού). Когда же благодать сокрыта в уме, то они потом, как некоторые мрачные облака, протекают чрез части сердца, преобразуясь в страсти греховные и различные мечтания (μετεωρισμούς ποικίλους — “многообразные рассеивания”), чтобы, рассеивая память ума, отвлекать его от общения с благодатью. Таким образом, демонами, беспокоящими душу, мы воспламеняемся к душевным страстям, и особенно к гордости, которая есть матерь всех зол» (Попов К. Блаженный Диадох (V века), епископ Фотики Древняго Эпира, и его творения. С. 442–443).

356 Ср.: «Совершенное отречение состоит в том, чтобы преуспеть в беспристрастии даже и к самой жизни и иметь себе осуждение смерти, да не на ся надеющееся будем (2 Кор. 1, 9)» (Творения иже во святых отца нашего Василия Великаго, архиепископа Кесарии Каппадокийския. Ч. V. Сергиев Посад, 1901. С. 100).

357 В тексте Р. Синкевича добавлено: «и необузданную ярость».

358 Наречие (νοερως) буквально означает «умно»; можно перевести и как «в умной молитве».

359 Так цитирует свт. Феолипт.

360 См. Пс. 103, 19–23. У преп. Григория Синаита говорится: «Ночь страстей есть мрак неведения. Или еще: ночь есть порождающая страсти область, в которой царствует начальник (έξαρχος) тьмы и в которой [обитают] звери сельные, птицы небесные и гады земные, под образами которых говорится о духах [злобы], — они, рыкая, ищут поглотить нас в пищу себе» (см.: Добротолюбие. Т. 5. С. 132). Несколько иной перевод: Преподобный Григорий Синаит. Творения / Пер. с греч., примеч. и послесл. ей. Вениамина (Милова). М., 1999. С. 30. Мы ориентируемся на греческий текст: Φιλοκαλία. Τομος Δ.' Αθήναι, 1976. Σ. 41. Дополняет это изъяснение указанного места Пс. 103 свт. Григорий Палама: «Как с восходом чувственного солнца для людей наступает время для телесной деятельности, как сказал Давид: “Возсия солнце, и изыдет человек на дело свое и на делание свое до вечера” (Пс. 103, 22–24), так и когда возсияло нам во плоти Солнце правды, после явления Его, всякое время представляется благоприятным для духовного делания» (Святитель Григорий Палама. Беседы / Пер. архим. Амвросия (Погодина). Т. 3. М., 1994. С. 13).

361 Ср. изъяснение Дидима Слепца, которое приводит Евфимий Зигабен: «Под целым днем можешь разуметь все время жизни нашей» (Толковая Псалтирь Евфимия Зигабена. М., 1993. С. 273).

362 Св. Феолипт использует глагол тгиктенсо, который означает «драться кулаками, быть кулачным бойцом», что предполагает близкое соприкосновение с противником, то есть с лукавыми духами, в духовной брани.

363 См. Рим. 8,6–7. Златоустый отец на сей счет говорит: «Мудрование плотское смерть есть. Не сказал: естество плоти или сущность тела, но — мудрование плотское, то, что можно исправить и уничтожить. А говоря это, он не приписывает плоти собственного помышления, нет, но указывает на более грубое стремление ума, которому дает имя, заимствованное от худшей части человека, подобно тому как часто и целого человека вместе с душою называют плотню» (Свт. Иоанн Златоуст. Полное собрание творений. Т. IX, кн. 2. М., 2003. С. 646).

364 Понятие «умиление» (κατάνυςις) синонимом термина «сокрушение» (πένθος). Данные понятия и соответствующие глаголы, восходя к Священному Писанию Ветхого и Нового Заветов, предполагают сильное эмоциональное потрясение человека, которое углубляет в его душе чувство покаяния и которое часто предполагает дар обильных слез. См.: HausherrI. Penthos. The Doctrine of compunction in the Christian East. Kalamazoo, 1982. P. 7–10. Впрочем, понятие «умиление» имеет порой и негативные смысловые ассоциации. Ср., например, у Златоустого отца, толкующего Рим. 11, 7: «Умилением же здесь [апостол] называет навык души к худшему, совершенно неисцелимый и неисправимый. И в другом месте Давид говорит: яко да воспоет Тебе слава моя, и не умилюся (Пс. 29, 13), то есть не переменюся. Как умилившийся в благочестии нелегко изменяется, так и умилившийся во зле тоже с трудом может уклониться от него, потому что умиляться — не иное что, как укрепиться и прилепиться к чему-либо» (Свт. Иоанн Златоуст. Полное собрание творений. Т. IX, кн. 2. С. 734). Обычное же аскетическое понимание «умиления» прослеживается в следующих словах: «Истинный плач, соединенный с умилением, бывает рабом человека, постоянно ему подчиненным, и имеющего оный не одолевает брань; [плач сей] заглаждает прежние согрешения и омывает скверны и постоянно именем Божиим охраняет человека, который приобрел его, изгоняет смех и рассеянность и поддерживает непрестанное сетование, ибо он есть щит, отражающий все разжженные стрелы диавольские (Еф. 6,16)» (Преподобных отцев Варсануфия Великаго и Иоанна Руководство к духовной жизни в ответах на вопрошания учеников. СПб., 1905. С. 300).

365 О мудрости пчел, достойной подражания, говорит и свт. Василий Великий. См.: Сет. Василий Великий. Беседы на Шестоднев, 8; Беседа 22,3 // Святитель Василий Великий. Творения. Т. 1. С. 411–412, 1057–1058.

366 Букв.: в жилище (εν τω οικω).

367 Ср. безымянный трактат «Метод священной молитвы и внимания», где говорится: «Уединившись в безмолвной келлии и обратившись [лицом] к одному углу, сделай, что говорю тебе: затвори дверь [чувств] и вознеси ум свой от всего суетного и преходящего» (Сидоров А. И. «Метод священной молитвы и внимания» и его место в традиции исихазма // Символ. 1995. № 34. С. 222).

368 Тема памятования о Боге является одним из ведущих лейтмотивов в святоотеческой аскетике, где это памятование является мощным орудием в духовной брани и необходимым условием духовного преуспеяния. Примечательно, что блж. Диадох в охлаждении такого памятования видит следствие грехопадения, а поэтому «мы, всегда взирая в глубину нашего сердца с непрестанным памятованием о Боге, пребываем как слепые [чувственным] зрением в этой обманолюбивой жизни. Ибо подлинно духовной философии свойственно всегда сохранять похоть очес неокрыленною» (Попов К. Блаженный Диадох (V века), епископ Фотики Древняго Эпира, и его творения. Т. 1. С. 248). Отсюда и необходимость постоянного творения молитвы Иисусовой: «Ум, когда памятованием о Боге мы заградим все его исходы, требует непременно от нас дела, долженствующего удовлетворить его влечению. Следовательно, для всецелого осуществления цели должно дать ему только Господи Иисусе,