– Я тебе позвоню!

– А Виолу ты не хочешь перекрасить? – вырвалось все-таки у Ренаты, и она тут же протянула руку к открытой дверце, захлопнула ее и, больше не взглянув на Витаса, нажала на педаль газа. Развернулась у костела Святого Матаса. Проехала по Баранаускаса, думая, что, возможно, нога сама нажмет на тормоз возле любимого кафе. Но нога не захотела отпускать педаль газа, и очень скоро Рената выехала из города.

Когда она вышла из машины, уткнувшейся колесами в конец колеи, Гуглас позвал ее лаем. Все еще подавленная, Рената подошла к будке, присела на корточки, погладила смешную красную мордочку крашеного песика.

– Ты что-то не линяешь? – проговорила грустно и одновременно игриво. – Мы теперь с тобой как родственники, как из одной семьи… А почему «как»? – спросила вдруг сама себя. – Мы действительно из одной семьи. Видишь, и волосы у нас одинаковые! Наверное, из-за весеннего обострения… Только ты тут ни при чем! Ты – нормальный! – Рената потрепала Гугласа по загривку и поднялась на ноги.

В доме стояла гнетущая тишина. Будь у Ренаты настроение получше, она бы эту тишину не услышала. Просто не заметила бы, ведь тут тишина – это самая привычная «музыка». Но мысли ее сейчас постоянно возвращались к Виоле и к Витасу. И не играла рядом музыка, способная ее отвлечь. Не шумел ветер или дождь. Она вдруг поняла, что первые две буквы их имен совпадают! Произнесла, четко проговаривая каждую букву: «Витас и Виола». Прислушалась. Потом так же разборчиво и четко сказала в тишину: – Витас и Рената. Прислушалась к собственному голосу, вздохнула. Показалось ей, что «Витас и Рената» звучит лучше, гармоничнее. А «Витас и Виола» больше напоминает название какого-нибудь музыкального дуэта, одного из тех, что пели под фонограмму на фестивале прошлым летом.

Время замедлилось. Словно тишина, царившая в доме, мешала ему идти. Стало невыносимо тоскливо Ренате. Достала свой мобильник, включила музыку – французскую певицу, чье имя никак не могла запомнить. Время пошло чуть быстрее, и вдруг Рената заметила темень за окном. Занервничала. И ездить в темноте она не любила, и Витас все не звонил, да к тому же она знала, где он, и это знание не радовало, а скорее огорчало. Огорчало ее еще и то, что, кажется, впервые осознала Рената, что такое ревность. Осознала и испугалась. Поняла, что ревнует Витаса к молодой парикмахерше и готова устроить ему «вырванные годы», если он даст повод. Слово «повод» зацепило ее внимание и она задумалась о «поводе». Он ведь уже дал ей повод, она видела его через дверь в парикмахерском салоне, видела, как Виола не сводила с него глаз. Разве это не повод?

После короткой паузы она отрицательно мотнула головой.

– Это не повод, – сказала себе, хотя сама себе полностью и не поверила.

То, что Виола и Витас вдвоем красили Гугласа, тоже поводом не казалось, но очень раздражало. Ведь только муж и жена – законные или гражданские, какая разница? – могут делать что-то вдвоем, вместе! И сейчас Витас уже четыре часа у Виолы! Нет, конечно, не дома у нее! Она сама говорила, что дома у нее муж-коротышка. Но все равно! Они вместе, пусть даже и при свидетелях-клиентах! И кот с ними!

«А может, он взял кота ей в подарок? Может, она действительно без ума без котов и кошечек?» – подумала Рената и грустно покачала головой, все ближе и ближе склоняясь к мысли о том, что надо просто ехать и стоять-ждать его под парикмахерским салоном. Если она не хочет его потерять! Или все-таки позвонить? Спросить, когда приехать? Он тогда сразу поймет, что она о нем думает, нервничает, может, даже ревнует? А хочет ли она, чтобы он всё это понял?

Рената зашла в ванную, стала перед умывальником – в зеркале навесного шкафчика ее грустные глаза на грустном лице.

– Ну и что ты будешь делать? – спросила она свое отражение.

Отражение молчало.

Зато из комнаты донесся телефонный звонок. Звонок на фоне симпатичной, легкой, негромкой песни на французском языке, на языке, которого она не понимала и про который только знала, что это – язык любви.

– Рената! Знаешь, не надо приезжать! Виола согласилась меня сама отвезти! – сообщил Витас.

Рената сглотнула слюну. Сцепила зубы.

– Ну хорошо, – чуть помедлив ответила она. – И когда она тебя привезет?

– Через часик. У нас есть из чего ужин сделать?

– Есть.

– А ты не могла бы что-нибудь приготовить? Посидим втроем.

– Втроем? – Рената не поверила своим ушам. – Ты уверен?

– А что? Она же тебе волосы красила, да и раньше сколько раз тебя стригла! Все-таки не чужой человек!

В глазах Ренаты блеснул испуг, которого он, слава Богу, заметить не мог.

«Не чужой человек??» – повторила она мысленно. Удивленно покачала головой.

– Хорошо, я приготовлю! – пообещала в трубку и нажала на «отбой».

На душе заскребли кошки. Захотелось отвлечься.

– Нет, давай я сначала Гугласа покормлю! – решила Рената.

Поставила на плиту перловку вариться, бросила в нее свиную кость с куском мяса. Села рядом на стульчик и успокоилась. Так успокоилась, что сама себе удивилась. Помешивала кашу деревянной лопаткой, соль подсыпала. И пока занималась ужином для Гугласа, забыла и о Витасе, и о Виоле.

Когда перловка расползлась, стала мягкой и вязкой, разорвала Рената двумя вилками мясо у свиной косточки, смешала с кашей и вынесла кастрюлю, которую только для щенка и использовала, во двор. Поставила прямо на снег у машины. Смотрела, как горячая кастрюля погружалась в чуть растаявший снег. Слышала, как радостно повизгивает Гуглас рядом. Видимо, чуткий собачий нос уловил в холодном, но не очень-то уже и морозном воздухе ароматы ужина.

– Потерпи! Потерпи! – попросила она его ласково.

Минут через пятнадцать поднесла кастрюлю к будке, вывалила ее в большую миску.

– Смотри, не обожгись! – предупредила Гугласа, а он в ответ внимательно посмотрел ей в глаза. К миске не подпрыгнул, как обычно, а подошел осторожно. Принюхался, ткнул носом в загустевающую, остывавшую кашу. Не обжегся. Наклонил мордочку боком и правым краем пасти ухватил кусок мяса с перловкой.

Издалека долетел звук машины. Рената обернулась в сторону уходящей от дома в темноту полей и холмиков гравийки. Показалось, что в той стороне, откуда долетал шум машины, стало светлее.

Минут через пять действительно из-за невидимого в темноте горизонта выкатились фары дальнего света, как два ярких солнца.

– Ой! – спохватилась Рената, вспомнив про обещанный Витасу ужин.

Бросилась в дом. На кухне поставила кастрюльку с водой на газ. Потом начала думать, что в эту воду бросить, когда закипит. Если б она жила на половине деда, она бы уже видела хорошо освещенный фарами «смарта» Виолы вечерний зимний двор. Но из окон ее половины двора видно не было. Только когда дверь на улицу открылась, поняла Рената, что они приехали: Витас и его гостья.