«Что решил?» – спросила Мираджейн.

– Я еще пожалею об этом…

Вещи в детской комнате пылились давно. Они так и не дождались своего маленького хозяина.

Ринальдика включила свет и осмотрелась. Детская кроватка, множество коробок, небольшой шкаф с зеркалом, фиолетовые однотонные обои, пластиковые коробки, небольшая люстра и десятки потолочных светильников в форме взрывов. Или звезд. Сказать точно могли только члены семьи Красс. Несмотря на то что заходили сюда крайне редко, они еще помнили, в каких из одинаковых коробок лежали вещи для сна, дома и прогулок, приготовленные для малыша.

Ринальдика услышала приближающиеся к двери шаги. Узнав походку, она не стала оборачиваться.

– Мне кажется, ты у нас загостилась, – Рейден обхватил ручку двери.

– Выгоняешь меня? – Рика ухмыльнулась. – Мы уже не дети и не подростки. Наши отношения когда-нибудь станут хотя бы приблизительно похожими на родственные?

Рейден промолчал. Он не любил такие разговоры.

– Я подумываю над тем, чтобы усыновить или удочерить ребенка, – Рика стащила со столика пыльные книжки – сказки братьев Гримм.

– Обсуждай это с Крэмом, – отрезал Рейден.

Он услышал глубокий печальный вздох.

– С возрастом ты становишься еще более невыносимым, чем раньше.

– Говоришь так, словно мне пора на покой, – Рейден стряхнул пыль с кресла в уголке и осторожно устроился в нем, опасаясь, как бы оно не развалилось от старости. – Дело вовсе не в возрасте.

– Ну да, – Рика развела руками и посмотрела на брата с осуждением. – Все дело в твоих темных делишках. Бизнес плохо влияет на тебя.

– Я решил заняться тем же, что и отец.

– Отец ни разу не марал руки!

– Я их и не марал, – Рейден наклонился вперед, словно готовился вскочить с места и заткнуть поток правды. Он не любил ложь, но не был готов стерпеть любую истину.

– Конечно, ведь ты платил своим людям, чтобы они делали всю грязную работу вместо тебя.

– Тебя послушать, так я преступник…

– Ты он и есть, просто непойманный.

Рика отступила назад, напуганная своим красноречием. В семье ее брата не всегда светило солнце. Бывали дни, когда молнии сверкали и каждый Красс словно сотрясался от внутреннего грома. Дети не понимали, почему Рейден так зол, Ангела – растерян и замкнут, а Рика выступает в роли моста между ними.

– Прости, – она вытерла пот со лба, меряя комнату шагами. – Я знаю, что умышленно ради своей выгоды ты никогда никого не трогал. Но месть…

– Он заслужил это, – Рейден откинулся на спинку кресла и скрестил ноги, стыдливо пряча довольную улыбку. – Заметь, я не убивал его. Он сам убил себя.

– Очевидно, в тюрьме ему помогли. Даже не хочу задумываться, как именно.

– Рика, это ведь было почти девять лет назад.

– Сомневаюсь в том, что Ангела забыл об этом.

– Если бы его бывшего агента не наказали, он бы вспоминал об этом каждый день!

Девять лет назад Ангела вернулся домой непривычно потерянным, с застывшим в глазах ужасом, словно пережил момент, отпечатавшийся в его памяти так глубоко, что потребуются годы или десятки приемов у психотерапевта, чтобы вернуть его к нормальной жизни. Ни одна улыбка не скрыла это от зорких глаз проницательной Рики. Рейден узнал о случившемся последним: то ли природа обделила его чуткостью по отношению к близким, то ли это был его сознательный выбор. Это вовсе не говорило о его равнодушии по отношению к ним. Это говорило лишь о том, что с самого детства Рейден не привык уделять им много времени. Любовь сгладила этот недостаток, но работа и командировки словно вернули его к исходной точке.

На следующий же день виновника трагедии нашли избитым в собственном номере. Он не смог явиться в суд. Едва придя в себя, он попытался посадить Рейдена за решетку, предполагая, что именно он был виновен в произошедшем. Но судья не нашла тому веских доказательств и, учтя совершенное им преступление, не пожелала долго возиться с пострадавшим.

Рейден считал это победой для всей семьи, но мысль, что виновник слез и боли Ангелы все еще жив и благодаря деньгам скоро выйдет на свободу, не давала ему уснуть долгими ночами. Бог, словно услышав его молитвы, преподнес ему как-то утром подарок: того урода нашли повесившимся в собственной камере. Заголовки «Все вернулось бумерангом» пестрели перед глазами в новостной ленте.

«Нежная тварь не вынесла тюремных измывательств, которым сама подвергала не одного человека».

– Он умер? – спросил Ангела осторожно. – Почему?

– Ты смотришь на меня так, словно в этом виноват я. Таким как он не место в этом мире. В любом случае он получил по заслугам.

Ангела не возражал. Он бы никогда вслух не поддержал такое высказывание в силу своей мягкости и нерушимой веры в то, что не бывает плохих людей. Но на секунды он почувствовал неземное облегчение и сладкую радость. Это и было чувство отмщения.

– Я знаю, ты хотел как лучше, – признала Рика. – На твоем месте… я бы, возможно, обошлась без насилия, но засадила бы этого мерзавца.

– Зачем вспоминать? Ведь он давно мертв, – Рейден махнул рукой. Ему хотелось поскорее закончить этот разговор.

– Мне кажется, что именно тот случай ожесточил тебя, – Рика подошла ближе, ее голос стал мягче и ласковее, как у матери, выуживающей у провинившегося сына признание в баловстве. – Аллен мне все рассказал. Ты взял взятку. И, очевидно, не одну.

Рейден покачал головой, улыбаясь наивности сестры.

– Знаешь, что бывает, когда высокопоставленный человек не берет денег у лица, превосходящего его по должности? Его убирают. С места, с работы, из жизни. Как повезет. Это пирамида. Так везде. У всех есть грязное белье, скелеты в шкафу, как хочешь это назови. Я ничего не могу с этим поделать. Так было устроено задолго до моего рождения. Не все мои улыбки, адресованные коллегам, искренни. Я бы даже сказал, большинство из них – нет. Не со всеми я готов разговаривать дольше тридцати секунд о личном. Далеко не всех искренне зову в гости. Это формальность. Так устроен мир.

Рика пораженно опустила плечи:

– Прошу, оставляй эти «формальности» и «мир» за дверями дома.

– Разумеется, – Рейден всплеснул руками.

Рика окинула его печальным взглядом, пытаясь найти что-то схожее с Рейденом, который однажды признал, что сообщество ЛГБТ состоит из нормальных людей, что любовь – часть жизни каждого человека и что он сам полюбил, несмотря на свою недалекость и глупость. Крутой снаружи и неприспособленный к жизни внутренне – таким он был и, возможно, лучше бы таким и оставался.

Из коридора донеслись уверенные быстрые шаги.

– Что стряслось? – Рейден выглянул из-за двери.