– Жемчужина в мире токсинов. Чаще всего используется в таких седативных средствах, как «синкопа», хотя я создала более смертоносные варианты из «аспиры». И наконец, – шахид достала сферу из красного чудно-стекла и сверкнула нехарактерной улыбкой. – Рубин. Мой любимец.

Паукогубица бросила сферу в свободную стену, и, с громоподобным взрывом, на камне расцвело белое пламя. Аколиты вздрогнули и удивленно распахнули глаза, глядя на обломок гранита размером с кулак, который отвалился от стены.

– Может пробить доспехи насквозь и превратить плоть в порошок.

Паукогубица раздала аколитам горстку ониксового чудно-стекла, кивнула на дальнюю стену.

– Теперь вы попробуйте.

Улыбаясь друг другу, аколиты подошли и начали швырять сферы в камень. В зале прозвучали десятки хлопков, в дальней части помещения поднялся густой черный дым. Паукогубица вручила Тиши и Трику рубиновые сферы, и черные губы изогнулись в улыбке, когда воздух сотрясли яркие взрывы. Как только дым рассеялся, аколиты расселись по местам, и Паукогубица вернулась к доске, объясняя основные свойства чудно-стекла.

Мия воодушевленно записывала за шахидом, как вдруг Эш прошептала ей на ухо:

– Итак, у меня вопрос.

– Надеюсь, не о том, откуда берутся дети? – пробормотала Мия. – Не думаю, что наша дружба готова к такому повороту.

– Почему ты терпишь дерьмо Рыжей?

Мия перестала писать, отвлекшись от своих заметок.

– Я не терплю ничье дерьмо, – прошептала она.

– На Песнях она отделывает тебя, как тренировочный манекен. Вчера в Небесном алтаре сбила с ног, а когда начала перемывать тебе косточки, ты просто отвернулась.

Мия посмотрела через зал на Джессамину, работающую вместе с Диамо. Рыжая сверкнула ей в ответ столь ядовитой улыбкой, какая и не снилась Паукогубице.

– На тебя это не похоже, Корвере.

– Пустяки.

– Херня.

Мия покосилась на Паукогубицу, по-прежнему скрипящую мелом по доске.

– Она…

Девушка закусила губу. Посмотрела на Эшлин. Ей не нравилось просить о помощи. Не нравилось в ком-то нуждаться. Но Эш была хорошей девушкой, несмотря на привычку красть все, что не прибито к полу. Да и Мия ведь жаловалась не Духовенству…

– Она украла Троицу.

Эш недоуменно заморгала.

– Из Зала Маузера, – прошипела Мия. – Медальон, от которого я выблевала весь желудок в ту перемену, когда он переоделся в священника.

Эшлин вздернула бровь.

– Ты сказала, что дело было в несвежей селедке, Корвере.

– Да, и с твоей стороны очень мило делать вид, что ты мне поверила.

Блондинка хмуро посмотрела на Джессамину.

– Значит, тебя так скрючило от Троицы?

Мия понизила голос.

– Сама не знаю почему. Думаю, это как-то связано с тем, что я даркин. Джессамина достала ее передо мной в Зале Песен. Я чуть копыта не откинула.

Эш заметила золотую цепочку на шее Джессамины, почти незаметную под рубашкой.

– Вот ведь маленькая хитрая су…

На столе перед ними взорвалась ониксовая сфера. Обеих девушек поглотило густое, клубящееся облако черного дыма, и Эш свалилась со скамьи. Остальные аколиты вытаращили глаза, девушки кашляли и плевались, размахивая руками, чтобы расчистить воздух. Когда дым медленно рассеялся, Мия встретилась взглядом с сердитой Паукогубицей.

– Аколит Эшлин. Аколит Мия. Вы хотите внести свой вклад в урок?

– Нет, шахид, – пробубнила Мия.

– Тогда, может, вы думаете, что ваше кудахтанье поможет мне лучше изложить материал?

– Нет, шахид, – ответила Эш, натянув свое лучшее щенячье выражение лица[84].

– Тогда я буду благодарна, если дальше вы будете слушать молча. Предупреждаю, следующая сфера будет другого цвета.

Паукогубица подняла мешок с рубиновым чудно-стеклом, посмотрела на других аколитов. Каждый из них вернулся к своим заметкам с таким рвением, которому бы позавидовали самозабвенные писари. До конца занятия в зале царила полная тишина. Но к концу урока Эш сурово посмотрела на Джессамину.

Хрустнула костяшками.

И подмигнула Мие.

Две перемены спустя, вскоре после ужина, Мия работала над формулой Паукогубицы. Каждый вечер она горбатилась над лекциями и пыталась разгадать головоломку. Это казалось невозможным: каждое противоядие к одному составному элементу увеличивало эффективность другого. Но решение загадки было самой вероятной надеждой Мии на то, чтобы окончить зал победителем, а отсиживание у себя в комнате уменьшало вероятность встречи с Джессаминой. Она проклинала все на свете и всерьез подумывала сжечь свои записи, как вдруг услышала, что кто-то взламывает ее замок.

– Зубы Пасти, она что, не может просто постучать?!

Девушка высвободилась из кучи учебников по ядоварению и протопала к двери. Затем резко распахнула ее и обнаружила сидящую на корточках Эшлин.

– У тебя костяшки болят или что? – поинтересовалась Мия.

Эш показала костяшки на обеих руках, помахав ими перед лицом подруги.

– Какая ты охренительно юморная, – улыбнулась Мия. – Что ты хотела?

– Ничего. – Эш выпрямилась и подмигнула. – Но у меня есть то, чего хочешь ты.

– И что же?

– Троица Джессамины.

Эш ойкнула, когда Мия схватила ее за воротник, затащила в комнату и захлопнула дверь.

– Зубы Пасти, спокойнее, Корвере…

– Ты украла медальон?! – прошипела Мия.

– Пока нет. – Эш скользнула взглядом по записям Мии, раскиданным по всей кровати. – Но могу, если ты сделаешь что-то полезное в свое свободное время.

– Она никогда его не снимает, Эш. Я видела, как она принимала в нем гребаную ванну!

– Кстати об этом: пару перемен назад я невольно заметила отметины зубов на внутренней стороне твоих бедер…

Мия приподняла бровь.

– Ты рассматривала мои бедра в ванной комнате?

Эш пожала плечами.

– Смотреть не вредно.

– И твой вердикт?

– Фэ. Я видала и получше.

Мия подняла костяшки к лицу подруги.

– Ой, смотри-ка, мои тоже целы.

– Да-да, рада за тебя, – Эшлин закатила глаза. – Суть в том, что она его снимает. Ей приходится, когда она проходит через Кровавую Тропу, поскольку он сделан из… э-э, помоги мне…