Она засмеялась, на этот раз беззаботно и весело, но вдруг снова сморщилась от боли.

– С тобой все в порядке? – Алекс мгновенно помрачнел.

– О да,  – улыбнулась Фиона.

Однако, сделав шаг в сторону, она качнулась и, борясь с болью, обхватила пальцами запястье правой руки.

– Мисс…  – начал, подходя к ней, Томас Митчелл.

– Фиона,  – подсказал ему Алекс.

Она подняла руку и посмотрела на нее. Рука была в крови, которая продолжала сочиться. У Алекса сжалось сердце.

Фиона повернула к нему удивленное, на глазах бледнеющее лицо.

– О дьявол! Я подозревала, что меня ранили.

Колени у нее подогнулись, и если бы не Алекс, едва успевший ее подхватить, она рухнула бы на землю.

– Черт тебя побери, Фиона Фергусон! Черт побери! – закричал он, подхватывая ее на руки.

Этот крик вывел всех из оцепенения. Митчелл открыл дверь кареты, Алекс подбежал, и они вдвоем поместили Фиону на сиденье, в то время как кучер забрался на свое место.

– Куда ехать, милорд?

Алекс замер у двери кареты. Голова у него кружилась, стало трудно дышать, будто на грудь навалился тяжелый камень. Зачем она сделала это для него? Как она могла столь безрассудно рисковать собой!

Но надо ехать. Куда? Его первым порывом было отправиться домой, но он быстро сообразил, что за его домом скорее всего следят. Может, в Виллоубенд, где ждет доктор О’Рорк? Посмотрев на все сильнее намокавший кровью бок Фионы, он в панике отбросил и эту мысль и принял наконец решение.

– К Дрейку! – выпалил Алекс и, заскочив в карету, обнял Фиону, стараясь держать ее так, чтобы она не чувствовала тряски.

– Эй! – крикнул будочник, увидев, что кеб двинулся с места. – Стой! Что здесь происходит?

Кучер даже не посмотрел в его сторону. Карета набрала скорость и помчалась по пустой улице, будто за ней гнались разбойники.

– Прости меня,  – прошептала Фиона дрожащим голосом.

Говорить ей явно было трудно, и Алекс подумал, что и дышать, наверное, тоже. К тому же ее начала бить дрожь.

– О чем ты действительно думала? – спросил он, наклоняясь к ней ближе в попытке согреть своим теплом. – Неужели рассчитывала, что мне станет легче, если я узнаю, что ты умеешь убивать? Тебе доставило удовольствие сегодняшнее приключение или для тебя ничего нового не было?

Алекс понимал, что сорвался. Ему было стыдно, но он не мог остановиться. Страх и ярость перемешались в нем в гремучую смесь чувств, с которой он был не в состоянии справиться. Он злился на ее семью, на то, что ей приходилось постоянно бороться, на то, что она вынуждена была отказаться от общества, вместо того чтобы жить в достойных условиях, на то, что она все время куда-то от него ускользала.

Как она могла так рисковать, пытаясь спасти его дурацкую жизнь? Кто он такой, если разобраться? Всего лишь еще один из тех, кто бросил ее в трудную минуту.

– Если ты еще раз совершишь подобную феноменальную глупость,  – не смог сдержаться Алекс,  – я, клянусь, запру тебя в сумасшедшем доме и сделаю все, чтобы оградить Мейрид от твоего влияния. Впрочем, мне не придется беспокоиться об этом, так ведь? Ты уже позаботилась обо всем сама: показала свои способности перед свидетелями, которые, не сомневаюсь, с удовольствием дадут показания в полиции. Повезло еще, что есть Чаффи,  – будет кому позаботиться о твоей сестре, потому что твое положение уже не позволит ею заниматься!

– Послушайте, господин хороший,  – произнес с угрозой Томас Митчелл,  – кто вы такой, чтобы кричать на нее?

– Я тот, кто спас ее от тебя,  – мгновенно парировал Алекс. – Так что заткнись!

Он зажмурился и от волнения начал раскачиваться взад-вперед, не в силах взглянуть на Фиону, опасаясь увидеть ее бездыханное тело. Он был опустошен и растерян: все, кроме нее, перестало иметь значение.

– Я не… не хотела,  – услышал он ее прерывистый шепот. – Я… я хотела, чтобы ты… был уверен, что я всегда готова помочь.

Помочь? Она спасала его проклятую жизнь. Черт ее побери! Пропади все пропадом! Неожиданно в памяти всплыл тот момент, когда он вошел в ванную и увидел Аннабел распластавшейся в противной красной воде. Он вспомнил сокрушающее ощущение вины и потери. Он всегда с ужасом вспоминал этот момент – обрушившийся на него тогда удар казался невыносимым.

Однако это было не так. Он пытался помочь Аннабел. Он действительно был очарован ее прелестью и слабостью, но никогда не любил ее по-настоящему, никогда не уважал как личность. У него не было повода восхищаться ее храбростью, искренностью, блестящим острым умом или самозабвенной заботой о ком-то. Он никогда не думал, что не сможет жить без Аннабел.

Чиверз встретил их у дверей и предложил сразу пройти в гостевую спальню.

– О’Рорк сейчас с моим отцом,  – успел сказать Алекс, поднимаясь по лестнице.

Чиверз все понял – укладывая Фиону на кровать в бело-желтой гостевой комнате, Алекс услышал ржание выводимой из конюшни лошади.

– Да, это Томас Митчелл,  – сказал он Чиверзу. – Он готов рассказать Дрейку все, что знает, о покушениях «Львов» на жизнь Фионы и Мейрид Фергусон. Он не должен после этого исчезнуть или подвергнуться судебному преследованию. Ты хорошо меня понял?

– Более чем. Кстати, вторая леди тоже здесь, чтоб вы знали.

– Мейрид в безопасности? – послышался с кровати голос Фионы.

– Как этот дом, мэм,  – заверил Чиверз и вежливо прокашлялся. – С ней лорд Уайлд.

Фиона наконец улыбнулась:

– Очень хорошо. Но не говорите ей, что я здесь, пока мне не станет лучше. Она… с нее достаточно… неприятностей, которые у нас были не так давно.

Алекс вспомнил ночь, когда произошел пожар, и подвывавшую в объятиях Фионы Мейрид. Судя по спокойствию, с которым воспринимала это Фиона, такое поведение сестры не было для нее неожиданностью.

У Алекса сжалось сердце. Хотя бы теперь он знает обо всех ужасах, которые пришлось пережить Фионе? Подумав, он решил, что, наверное, нет. А если даже и узнает, все равно не сможет до конца понять. Но все равно у них не должно оставаться тайн друг от друга, пусть и самых неприятных и страшных.

– Как насчет завершения исповеди, которую ты начала на улице?

Она с трудом повернулась, посмотрела на него, сверкнув глазами, и отвела взгляд.

– Полагаю, смогу.

– Вы жили одни в ужасном месте и должны были как-то защищаться, чтобы выжить. Это наверняка была самооборона. Не думаю, что кто-то может осудить тебя за это.

Ее улыбка сделалась еще печальнее.

– Даже если я использовала наперстянку?

Алекс вдруг почувствовал удушье. Наперстянку? Она что, кого-то отравила? Мозг отказывался понимать. Несколько раз он открывал рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрывал, понимая, что готовая сорваться с языка фраза сейчас неуместна: то слишком груба, то банальна, то излишне нравоучительна. Алекс даже потряс головой, пытаясь сосредоточиться.