– Неплохо бы что-нибудь съесть…  – зачем-то сказала она.

– Неплохо,  – ответил он, заглядывая в чердачное окно, о котором говорила Фиона. – Однако, сколь хорошо бы ни был развит твой инстинкт, первым пойду я. Они наверняка в первую очередь станут осматривать пустующие дома.

Фиона молчала, о чем-то размышляя, потом оглядела свое бесформенное платье и столь же бесформенную благодаря маскировочным ухищрениям фигуру. Будто вылепленная хорошим скульптором, фигура Алекса являла собой полный контраст рядом с ней. Она подумала, что он как раз из тех мужчин, которым идет военная форма. И тут ей в голову пришла неожиданная мысль:

– Они ищут тебя и меня, но ведь не двух солдат…

Алекс все понял мгновенно, и вскоре они снова оказались в доме миссис Тоуллер. Назойливый маленький констебль все еще был там – даже с чердака они слышали, как он монотонно рассказывал какую-то историю. Дом был окружен его людьми, однако Линни оказалась права: с первого взгляда было ясно, что в театральную кладовую после их побега никто не заходил. Алекс запер помещение изнутри, подперев для пущей надежности дверь стулом, и они принялись искать в залежах разнообразных «сокровищ» нужные костюмы.

Однако первым, что привлекло их внимание, оказалась кровать. Дело в том, что это была не пыльная колченогая койка из тех, что за ненадобностью затаскивают в углы чердаков, а настоящая деревянная кровать, широкая, прочная, с украшенными цветочным узором подушками. Она буквально притягивала, обещая мягкую негу, в то время как Фиона так устала, так расстроилась, так перепугалась, что ей хотелось комфорта и спокойствия.

Увидев кровать, она вздрогнула и замерла будто громом пораженная. В тесном темном помещении, в окружении множества призванных создавать воображаемые образы вещей она разглядывала кровать, забыв вдруг и о пище, и об опасности, и о поисках путей к спасению. Дыхание ее сделалось глубже, грудь напряглась – она представила себя в этой кровати в объятиях Алекса. В воображении кожа их была влажной и блестела после страстного совокупления, они лежали расслабленные и бормотали какие-то нежные глупости, лаская друг друга прикосновениями. Ей страстно захотелось, чтобы видение стало реальностью. Конечно, не для этого они пришли сюда: она это отлично понимала,  – но погасить вспыхнувшее желание не могла.

Пытаясь взять себя в руки, Фиона отвернулась от кровати, но наткнулась на пристальный взгляд потемневших глаз Алекса. Это мгновение все и решило. Страсть, горевшая в его глазах, сожгла остатки здравого смысла и теплой волной прокатилась от груди к низу живота. Это было так приятно. Все рассуждения о том, что хорошо, а что плохо, стали смешными и ненужными. В этот момент они понимали лишь, что хотят друг друга и что у них появилась возможность исполнить это желание.

Не отрывая глаз от Фионы, Алекс протянул руку, и она, не говоря ни слова, приняла. Несколько долгих мгновений они так и стояли, взявшись за руки, прислушиваясь в тишине к стуку своих сердец.

– Идем,  – произнес он наконец чуть хрипловатым от волнения голосом. – Думаю, нам здесь будет удобно и хорошо…

У Фионы появилось ощущение, что они читают мысли друг друга. Он не говорил ни о матраце, ни о подушках, но она знала, что надо делать: подсказывало возбудившееся тело, в голове, подобно ласковому ветерку, звучал его призывный голос.

– Что ж, ты прав: у нас есть немного времени, чтобы отдохнуть.

Все окружающее перестало для них существовать, они будто оказались в новом пространстве, созданном их фантазией, отражение которого видели в глазах друг друга. Осталось только желание, и ничего важнее его для них в это мгновение не было.

– Когда мечтал, как мы опять займемся с тобой любовью, я представлял совсем другую обстановку,  – прошептал Алекс, нежно сжимая ее лицо своими большими ладонями. – Мне хотелось, чтобы были розы и шампанское, пуховая перина…

– Оставим это для следующего раза,  – сказала она чуть дрогнувшим голосом. – Сейчас достаточно и этого. Здесь прекрасно.

Они оба улыбнулись. Конечно, ничего прекрасного в этой странной комнате не было, зато были они вдвоем, одни, укрытые темнотой и переполненные желанием. Они начали раздевать друг друга, не обращая внимания на холод, мгновенно проникавший под остатки одежды. Обнаружив на ее груди ленту, Алекс рассмеялся и принялся разматывать ее, слой за слоем, будто пелену мумии, мечтая о том моменте, когда наконец освободит нежные округлости и они смогут упруго подняться, когда она ляжет на спину. Его взгляд был спокойным, но по мере того как разматывалась лента, теплившийся в глазах огонь разгорался все сильнее и сильнее. Он поворачивал ее, а она помогала, слегка вращая корпусом. И они наслаждались этим чувственным па-де-де. Приподнявшись на цыпочки, Фиона улыбнулась, опустила руки, откинула голову и закрыла глаза, погрузившись в мечты о том, чтобы ее жизнь была такой, как сейчас,  – светлой, полной желаний и радостных открытий. Не сговариваясь, они бросили на кровать свои пальто, легли на них, накрылись лоскутным одеялом и несколько минут лежали не шевелясь, согревая друг друга.

Как ни странно, но только в этот момент они до конца ощутили всю прелесть их теперешнего положения и не торопясь наслаждались им. Они нежно гладили друг друга, как бы стремясь изучить каждое углубление и каждую выпуклость любимого манящего тела, все мягкие и упругие места. Фиона перебирала мягкие вьющиеся волоски на его груди, спускающиеся сужающейся полоской по животу к паху. Алекс пальцами рисовал окружности на ее ногах, отдав должное каждому дюйму от лодыжки до бедра. Улыбки не сходили с их лиц, то и дело перерастая в смех, когда они поддразнивали друг друга. Они одни. Они рядом. Весь остальной мир ждал.

– Что у тебя на лице? – спросил Алекс, удивленно глядя на палец, после того как провел им по ее щеке. – Ты вся желтая…

Уткнувшись ему в грудь, Фиона захихикала, в такт смеху задергались и ее груди, задевая мягкие щекочущие волоски, отчего соски налились и затвердели.

– Это все миссис Тоуллер, ее театральный грим. Она сказала, что это поможет мне стать незаметной.

– Она была права.

Фиона потерлась носом о его кожу и принюхалась.

– А от тебя пахнет как от работяги.

Алекс слегка отстранился.

– Это плохо?

– Для тебя нет,  – улыбнулась Фиона. – Вообще нет. Честно работающий мужчина не может плохо пахнуть.

Ответная улыбка Алекса была грустной.

– То, чем я занимался, вряд ли можно назвать честной работой.

– Возможно. Но если не честной, то благородной.

Алекс с хрустом сжал пальцы.

– Если бы! Ведь я совсем недавно собирался отдать тебя убийцам.

Она провела ладонью по его колючей щеке.

– Пусть так. Но ты должен был спасти безнадежно больного отца! И кроме того, уверена, ты бы ни за что не оставил меня в их руках.