В голову пришло неожиданное сравнение с тем, как в Древнем Риме преступников бросали на растерзанье львам.

– Наручники надели? – послышался незнакомый голос, и на моих запястьях щелкнула пара жестких браслетов – последняя модель, сковывает малейшее движение.

– Давайте его сюда, – крикнул кто-то сверху.

Меня схватили двое крепышей и втолкнули в подъезд. Полицейские торчали повсюду. В таком количестве в последний раз я видел их в процессии лорда-мэра. Меня передавали из рук в руки, пока я не оказался у дверей своей квартиры. Ее тщетно пыталась взломать парочка взмокших от натуги полицейских. Они опустили кувалды и одарили меня полными ненависти взглядами. Все вокруг молчали. Атмосфера ожидания накалилась настолько, что ее можно было подавать вместо горячего на благотворительном обеде Полицейского фонда добровольных пожертвований.

– Они там? – скорее заявил, чем спросил инспектор в форме. – Будет лучше для вас, если признаетесь сейчас же.

– Кто… там? – тупо спросил я.

Из-за полицейских мундиров показалась женская фигура. Это была Жанин.

– Дейв, как ты мог?! – закричала она, бросаясь на меня с кулаками.

– Что я мог? – выкрикнул я в ответ, в то время как полиция преградила ей путь ко мне.

– Забрать моих детей! Ты – чудовище!

Я опустил голову и отвернулся. Не хотел смотреть в лицо Жаннин, изуродованное гримасой страха и ненависти.

К сожалению, мое поведение было превратно истолковано моими стражами. Все окружавшие меня полицейские, казалось, заговорили хором, но лишь только гул стал затихать, раздался мужской голос, высказавший, вероятно, общее мнение:

– Скорее всего они мертвы. Мы здесь так шумели, они бы нас услышали.

Жанин запрокинула голову и завыла. Люди, державшие меня за плечи, крепче вцепились в них пальцами, а те, что долбили дверь, подняли кувалды.

– Так вы ее не откроете, – послышался сзади чей-то голос.

Со всех сторон посыпались советы:

– Дрель нужна.

– Лучше подорвать.

– Можно вызвать команду, чтоб влезть в квартиру снаружи, через окна.

Мне казалось, что я стал свидетелем массового помешательства. Вероятно, сам я находился в шоке, который парализовал меня, точно мощный наркотик. Я не верил собственным ушам, как если б я лежал в гробу, а служащие бюро ритуальных услуг обсуждали, какой тон грима наложить на мое лицо. Я пытался заговорить, но не мог произнести ни слова.

– У меня есть ключ! – наконец удалось выкрикнуть мне.

Я хотел достать ключ раньше, но мешали наручники и крепкие объятия полицейских.

– Пустите его! – Это была Жанин. – У него должны быть ключи.

Лишь только я достал ключи из кармана, их выхватили из моих рук. Открыть замок оказалось делом непростым: удары кувалды изрядно его покорежили. Ключ вошел не сразу, но мускулистому констеблю в конце концов удалось повернуть его в замке. Дверь раскрылась. Я хотел войти, но меня остановили.

Первыми вошли два констебля, женщина и мужчина, держа наготове дубинки. Не представляю, что они собирались увидеть, но двигались они с величайшим страхом. Полный абсурд, думал я.

– Разве мог я сделать что-то с Дженни или Ллойдом?! Жанин, объясни мне, что случилось?

Она закрыла лицо руками и расплакалась. Двое младших офицеров сочувственно закивали головами. Инспектор, стоявший позади меня, стал подталкивать меня вперед, тыкая пальцами в спину. С меня хватит, решил я, развернулся и оттолкнул его. Полицейские, не ожидавшие подобных действий, вначале остолбенели, но, очнувшись, дружно навалились на меня. В это время вдруг погас свет – мы очутились в полной темноте. Я вздрогнул от боли, получив полицейским ботинком в коленку. Что-то просвистело у самого лица, и сверху на мою голову опустилась дубинка.

Инспектору в годах, который попытался мне помочь, пришлось нелегко. Кровь текла ручьем по моему лицу, заливая глаза и рот, и, похоже, останавливаться не собиралась. Я находился в сознании, но был ко всему безучастен. Единственное, что меня беспокоило, – кровотечение. Кровь уже не просто текла – она била фонтаном.

– Боже мой! – ужаснулась женщина-констебль. – Что с вами? – И, достав пакет первой помощи, бросилась перевязывать рану на моей голове. – Вы, случайно, гемофилией не страдаете?

– Не знаю, – вымолвил я.

– Может, у вас СПИД?

– Нет!

Мне стало страшно. Я не раз терял кровь, но в таком количестве – впервые. Прямо-таки кровавая Ниагара! В голове в ритм с пульсом стучала боль. Я вспомнил об аварии. Может, врачи просмотрели какие-то серьезные повреждения, – и вот результат?

– Придется везти в больницу, – сказала констебль.

– Подумаешь, кровь течет, – прозвучал голос инспектора. – Сейчас пройдет, и он нам расскажет, где спрятал детей. На Ботл-стрит наш доктор им займется.

Кровотечение продолжалось. Повязки промокли насквозь. Я чувствовал, что теряю сознание.

– Если этот арестованный не будет сейчас же доставлен в больницу, я за него не отвечаю, – объявила женщина-констебль. Панические нотки в ее голосе усугубили мое состояние.

– Вот дерьмо! Он же специально это устроил, – услыхал я чей-то злобный шепот, но в это время меня уже спускали на носилках к выходу, у которого стояла «скорая» со включенной сиреной.

Я был в наручниках, но врачи не мешкая подсоединили меня к капельнице.

К шести утра, после того как в больнице «Уитен-шоу» в меня влили изрядное количество плазмы, кровотечение прекратилось. Удар дубинки по голове повредил артерию, и потребовалась помощь хирурга. Он сказал, что такая же рана осталась бы после удара мечом. Мне было слишком плохо, чтоб реагировать на такие замечания, но я дал себе слово разобраться с полицией. Телефон Марвина был записан на моем мобильном. Я попросил медсестру связаться с ним. Бедняга Марвин! В первый же день работы на «Робин Гуд Инвестигейшнз» на него свалилось столько забот: умирающий от рака свидетель, ночная переписка с министром внутренних дел, и теперь еще придется вызволять начальника.

Мартин и инспектор криминальной полиции Брен Каллен появились одновременно. Кроме нас троих в палате находился приставленный ко мне мускулистый констебль. Еще несколько полицейских дежурили в больничном коридоре, мешая свободному передвижению медперсонала.

С тех пор как приехал Марвин, я закрыл рот на замок, ведь я даже не знал его фамилии. Зато Марвин знал, как обращаться с полицейскими, не хуже своей кузины.

– Это неслыханно! – начал он во весь голос. – Я требую, чтобы мистер Кьюнан был незамедлительно освобожден из-под стражи.

В ответ послышалось улюлюканье полицейских, напоминавшее крики тюленей, потревоженных появлением чужака на арктическом берегу.

– Вы не имеете права держать в наручниках человека, которому нанесены тяжелые телесные повреждения, – продолжал Марвин. – Я позабочусь о том, чтобы виновных полицейских призвали к ответу.