Как только Зяма ступил на крыльцо, Олег неслышно подался назад. На мгновение он прикрыл глаза, на виске его коротко толкнулась голубая жилка, просвечивавшая сквозь кожу буквой «Z». Зяма приоткрыл дверь и неожиданно ловко проскользнул в образовавшуюся неширокую щель. Чтобы добраться до кухни по полутемному коридору, ему довольно и трех секунд, прикинул Олег.

Значит, при самом худом раскладе, жить Глазову оставалось еще несколько мгновений.

Трегрей вспрыгнул на плиты, за которыми прятался. И оттуда метнулся к Сверчку.

Сверчок вздрогнул, дернул головой по направлению к источнику звука, приоткрыл рот… Больше ничего предпринять он не успел. Рука, в которой он держал пистолет, хрустнув, перестала слушаться. Чудовищной силы удар в грудь вышиб из Сверчка дыхание. Тело его, лишенное всяких чувств, кувыркаясь, взлетело в воздух и, врезавшись в металлическую сетку забора, сползло вниз.

* * *

В какой момент этот пацан оказался вдруг на кухне, Зяма не заметил. Он уловил только, как хрустнула, распахнувшись, створка окна, что-то темное и большое метнулось через подоконник, куда-то исчез из поля зрения седоволосый клиент, который разинув рот только что столбом стоял посреди кухни, у стола, — а на месте клиента появился парень в «цифре». И в руках у парня был пистолет, дуло которого черным хищным глазком смотрело Зяме прямо в лоб.

— Благоволите оружие бросить ко мне и улечься на пол лицом вниз, руки заложив за голову, — спокойно и даже, как показалось Зяме, доброжелательно предложил парень.

«Ах ты ж, сопляк… — ошеломленно крутанулось в голове Зямы. — Я тебе сейчас покажу — руки за голову…»

Он вскинул пистолет и выстрелил парню в лицо.

Вернее, попытался выстрелить. Что-то грохнуло, и правую Зямину кисть ожгло хлестким ударом, который огненной болью отозвался во всем теле. Зяма взвыл, отшатнувшись назад. Пистолет куда-то делся из его руки, а вместе с пистолетом в неизвестном направлении исчез и указательный палец Зямы. На месте пальца остался только коротенький обрубок, из которого толчками била темная кровь.

«Чем я теперь стрелять-то буду?..» — невольно подумал Зяма.

— На пол, лицом вниз, — повторил парень.

Тут уж Зяма подчинился беспрекословно.

* * *

Алексей Максимович Глазов поднялся с пола. Все произошло настолько быстро, что еще не успело отложиться в его сознании. Майор, поднявшись, зачем-то принялся отряхиваться и только тогда заметил, что все еще держит в руке мобильник. Он потряс головой.

— Это что же… — выговорил Алексей Максимович. — Это как?.. Нас — убить хотели?

— Вас, — поправил Олег.

— Убить? — все не верил Глазов. — Вот так… просто?.. Из-за тех денег?

— Скорее, во избежание разоблачения, — предположил Олег.

Майор посмотрел на лежащего на полу крупного, коротко стриженного мужчину. Тот, скребя лбом по полу, бормоча что-то, тискал в левой руке окровавленную правую.

— Ерунда какая-то… — пробормотал Глазов, — как в дурацком кино… Не может же быть такого… А ты говорил, — он поднял взгляд на Олега, — что они не способны на решительные действия!

— Жертвовать жизнями других во имя своего блага, вероятно, не так уж и трудно… для них, — сказал на это Трегрей. — Бессомненно, куда как легче, чем рисковать собственной жизнью.

Глазов еще раз посмотрел на лежащего, потом подошел к окну, выглянул наружу.

— Звонить надо, — сказал он, словно бы сам себе, поднимая мобильник. — Не ментам, наверно, а сразу нашим… Заодно и откроюсь.

Он натужно усмехнулся:

— А тебе придется задержаться, Олег.

— Я понимаю.

Начав набирать номер, Алексей Максимович вдруг остановился. Подался назад, неловко брякнулся на стул. Кажется, у него закружилась голова. Суть произошедшего наконец дошла до него полностью.

— Вот гады-то… — хрипловато проговорил он. — Ну и гады. Я говорил тебе, что Света в больнице ночевать осталась? Она мне только что звонила: сказала, учебник забыла дома, пришлось вернуться за ним. Ей к зачету готовиться. Как хорошо, что сюда переехали, а вещи не все успели перевезти! И подумать страшно, что было бы, если б она сюда за учебником приехала… Ты знаешь… — помедлив немного, добавил он, — я вот тут с твоими речами по поводу готовности к жертвам ради великого дела соглашался… Но сейчас только в голову пришло: ведь есть и такая цена, которая и за самое что ни на есть величайшее дело слишком высока.

— Не могу с вами согласиться, — тихо, но с полной убежденностью ответил Олег.

* * *

— Ты что сделал? — шелестяще выдохнул Ефим. — Ты что натворил, идиот? Зачем?..

Саня Гусев, кому адресовались эти вопросы, молчал. Стоял неподвижно, глядя на лежащее на полу прихожей тело, вокруг головы которого расползалась густая темная лужа. Кровь как-то очень быстро пропитала густые светлые волосы лежащей на полу; толстая коса, угодившая в лужу, почернела и, казалось, разбухла еще больше. Стройные длинные ноги убитой, обтянутые плотными колготками, чуть подрагивали, скребли острыми носами сапожек по исшарканному линолеуму.

— Зачем? — простонал Ефим, вцепившись пальцами себе в лицо. — Зачем?!

Гусь молчал. Если бы он и сам знал, зачем?.. Все это произошло молниеносно и неуловимо, как во сне. Он разжал руки. С глухим стуком ударилась об пол испачканная кровью тяжелая медная пепельница, которая за каким-то дьяволом попалась ему в ладонь меньше минуты назад…

— Испугался я… — получилось выговорить у Сани. — Дверь открылась, она вошла, увидела меня…

Тут пришел в себя Сильвер.

— Так, — деловито проговорил он. — Все спокойно. Ефим, дуй в машину, жди там. Да не трясись ты так! С таким батей что трястись…

Ефим исчез мгновенно. Сильвер притянул к себе за грудки чуть живого Саню:

— Слушай внимательно, лох! — прошипел он. — Ты был здесь один — вот это главное, что тебе нужно запомнить. Об остальном молчи. Следаки потом сами придумают, что написать… им подскажут. И советую ментам самому позвонить, сдаться. Снисхождение выйдет. А задумаешь бегать — не они, так мы тебя найдем. Все, бывай!

Оставшись один, Саня Гусев еще несколько минут стоял, не осознавая себя в этой жуткой реальности. Потом опустился на корточки и тихонько, подвывая, заплакал.

— Никакой шумихи вокруг этой истории быть не должно. Это первое. Второе: группу единомышленников, которую умудрился сплотить вокруг себя Трегрей в воинской части, следует немедленно дезорганизовать — пусть солдатики дослуживают в разных частях, как можно более друг от друга удаленных. Третье: наблюдение над саратовским детским домом, где воспитывался Трегрей, усилить. Нам нужно знать абсолютно все, что там происходит, до последней мелочи. И, наконец, последнее, четвертое. Подготовить перевод Трегрея в часть, где имеется возможность осуществления за ним максимального контроля. Общение самого Трегрея с кем бы то ни было должно быть ограничено.