многоэтажный дом из стекла и плитки цвета слоновой кости. На каждом этаже – глубокие лоджии, они поднимаются уступами, и потому дом напоминает пирамиду. Оставив фургон на стоянке, они добежали до подъезда, автоматическая дверь из толстого сантиметрового стекла бесшумно распахнулась, вестибюль устилал неброский серовато-голубой ковер, такой толстый, что у шагавшего по нему поступь становилась бесшумной, как у кошки.

Квартира жеребца была на самом верхнем этаже.

Передняя сразу переходила в большую гостиную. Она тонула во мраке, прочерченном блестящими полосами дождя, похожими на грани хрустального стакана, по обе стороны в комнате стояли необычные светильники. Даже не светильники, а абстрактные скульптуры из пластика в человеческий рост, сквозь прорези в них излучался свет. Слева и справа неподалеку от входа – двери в соседние комнаты, у одной стены – горка со стеклянными дверцами, другая занята внушительной стереосистемой и огромной цветной фотографией. На ней изображен все тот же жеребец, стоящий на задних ногах.

Вплотную к окну придвинут круглый стол с доской из светло-сиреневого полированного мрамора. Он покрыт темно-синей скатертью с белыми рыбами, на нем красные лаковые судки с едой, доставленной из ресторана. Стулья, и обои, и ковер на полу – цвета слоновой кости в мелкий зеленый и голубой цветочек – все это вроде было образцом утонченности и гармонии, но оставляло почему-то впечатление заброшенности. Краска на окне потрескалась и выцвела, ваза для цветов, стоявшая на горке, покрылась толстым слоем пыли, из рваных спинок стульев торчала набивка. В общем, холостяцкая неустроенность, воцарившаяся после того, как супружеской жизни, напоминавшей пьяную гонку на автомашине, пришел конец.

Жеребец не очень любезно предложил мужчине пива и отвернул темно-синюю скатерть. Красиво разложил украшенные настоящими бамбуковыми листьями довольно дорогие на вид суси.

– Итак, насколько продвинулось ваше расследование?

Мужчина не ответил. Раньше чем передать жеребцу записки, он хотел получить достаточно убедительное объяснение, что за шаги слышатся в начале последней кассеты. Если бы им не придавали особого значения, зачем их было записывать.

Жеребец, стараясь успокоить его, согласно кивал.

– Времени у нас сколько угодно. Первая тетрадь, которую вы передали мне вчера, кажется, попала уже в руки вашей жены.

– Вы знаете, где она находится?

– Сам я с ней не виделся. Поручил связному.

– Зная способ связаться с ней, легко установить ее местонахождение. Я сам попытаюсь это сделать – сведите меня с вашим связным.

– Не суетитесь. – Видимо, взял к суси слишком много хрена – втянув носом воздух, он сделал глубокий выдох ртом. – Всякое давление неприятно. Оно лишь заставляет вашего собеседника насторожиться – так что и капитал потеряете, и останетесь без процентов.

– Да пожелай я прибегнуть к давлению, способов нашлось бы сколько угодно.

Вместо ответа жеребец резко изменил тон и стал подробно объяснять, что было записано в начале той самой кассеты. Так вот, это было утром, он поручил секретарше сделать запись – позавчера, пожалуй, да, совершенно точно, позавчера, как раз шло чрезвычайное заседание совета, обсуждавшего вопрос о праздновании юбилея клиники, на нем-то он и услыхал порадовавшее его известие. Машиной «скорой помощи» доставлена супруга мужчины, и почти одновременно с этим произошло ограбление в амбулаторном корпусе аптеки. Он называет это ограблением, но фактически ущерб весьма невелик, о нем и говорить не стоит: разбито окно, выходящее во внутренний двор, и похищено небольшое количество жаропонижающего и снотворного да еще на восемьдесят тысяч иен – противозачаточных пилюль. Правда, кража в клинике – явление необычное. Процент происходящих в ней преступлений весьма низок – это безусловно. Разумеется, в зависимости от того, как квалифицировать то или иное преступление, процент может несколько повышаться или понижаться. Если пользоваться общепринятыми критериями, то может возникнуть впечатление, будто клиника как раз и есть гнездо преступлений. Однако больные исполнены почтения к чужой собственности. Если их взгляд на собственность претерпит изменения, изменится и взгляд на преступление как таковое. Там, где трудно понести ущерб, трудно, естественно, и нанести его.

В тот день, правда, были похищены главным образом противозачаточные пилюли, но, видимо, потому, что это было новое и весьма эффективное средство и все в один голос расхваливали их, имея в виду представление, которое должно было стать гвоздем программы юбилейного празднества. Представление замышлялось как секс-конкурс для женщин, и, по слухам, сами больные украли эти пилюли для успешного участия в конкурсе и необходимых тренировок.

Услышав это, жеребец сразу сообразил, в чем дело. Исчезновение супруги мужчины из приемного отделения и ограбление аптеки, то есть совпадение места и времени этих двух событий, не могли быть случайными. Если предположить, что она имеет отношение к краже пилюль, все происшедшее находит четкое истолкование. Честно говоря, он, жеребец, все время внутренне противился тому, чтобы считать ее исчезновение случайностью. Не вернее ли предположить, что исчезновение это было задумано и осуществлено по договоренности с кем-то из персонала клиники? Или мужчина говорит неправду, или супруга обманула его… В общем, он сам не пожелал обсудить все серьезно и обстоятельно.

– Но тогда почему мне предоставили комнату, почему разрешили свободно пользоваться магнитофонными записями?

– Я вас не очень-то удерживал здесь.

– Тогда кто же?

– Моя секретарша.

– Почему?

– Такой уж она человек – не отступит, пока не добьется своего. Она на все пойдет.

– Странно, она ведь…

– Думаю, вы принадлежите к тому типу мужчин, который ей нравится.

– Однажды она до крови пнула меня ногой, в другой раз уколола руку булавкой, в третий – зубами вцепилась в руку так, что едва кусок мяса не вырвала.

– Тут ничего не поделаешь, она ведь дитя из колбы.

– Ну и что же?

– Представьте себе ее положение – одна-одинешенька бредет она в этом огромном мире.

– Но я не тот человек, с которым ей удалось бы соединить свою жизнь.

– Мать у нее умерла. И ее вырастили из яйцеклетки, взятой у матери сразу же после смерти. Отец получил в Банке мужского семени один кубический сантиметр спермы. Этой женщине недостает чувства кровного родства. У нее полностью атрофировано то, что можно назвать ощущением человеческой близости.

– Ужасно!

– Возьмите, например, чувство одиночества – это ведь не что иное, как инстинкт возврата в гнездо. В конечном счете ощущение кожи находящегося рядом с тобой и есть средоточие всех ощущений и чувствований, высший символ гнезда. А у этой женщины нет гнезда, ей некуда вернуться.

– Я не виноват.

– Но и она тоже. Разве трудно ее понять? Почему она должна безучастно наблюдать, с какой одержимостью вы ищете свою жену?

– Ну, знаете, какая тут связь…

– Она этого не понимает.

Жеребец допил пиво и, откупорив новую