Павша презрительно плюнул себе под ноги, ответил:

— Этому гадёнышу ничего не поможет!

Пестряй продолжал горячиться:

— Слышь, Загиба! Если Павша не убьёт тебя, то со мною встретишься! Тебя на свете этом никто не любит, все помнят шкоды твои и за что тебя из дружины выгнали!

— Жаль будет парня, если убьют или покалечат в поединке, — прогудел Добрыня. Владимир, хмурясь, смотрел в сторону поединщиков. Павша понравился ему: такой не побежит с поля боя, а этот Некрут нашёл, видать, подобного себе: из дружины просто так не погонят. Князь желал в душе, чтобы Павша одолел противника.

Колот яростно скрёб поросшую бородой щёку. Было ясно, что Некрут всё продумал заранее; Загиба этот не зря тут появился. Догадывался Некрут, что Павше его воинская честь не позволит взять кого-либо, чтобы носить за собой щит. Лапа твёрдо решил для себя: если с сыновцом что-нибудь произойдёт нехорошее, то Некрут не доживёт до зимы.

Противники, как хищники, осторожно приближались друг к другу, выбирая возможность для укуса. Загиба крался полусидя, давая обзор Некруту. Ему нельзя ударять щитом, можно только защищать поединщика. Павша два раза быстро ударил в бок и сверху, оба раза опальный кметь стремительными движениями отбил удары.

Преимущество двух кметей очевидно для зрителей: тяжёлый щит позволяет быстрее двигать обеими руками, бить мечом тоже получается сильней. Ещё можно загнать противника до устали, что и пытались сделать Некрут с Загибой. Павша пытался обойти многорукое человеческое чудовище, но Загиба каждый раз успевал поворачиваться вокруг Некрута, принимая на щит клинок, — ратная выучка пошла впрок, да не туда. Некрут, который по-настоящему так ни разу и не ударил, вдруг рубанул Павшу сверху, поймав мгновение, когда Загиба присел в очередной раз со щитом. Меч скользнул по шлему, проскрежетал по звеньям кольчуги и скользнул в сторону.

— Баба лучше ударила бы! — зло веселясь, заорал Плоскиня. Глядельщики загоготали, поддерживая поединщиков. Некрут спешил работать мечом, невольно заставив шевелиться и Загибу. Павша отступал, перемещаясь по полю, и явно устал. Некруту, наконец, удалось достать Павшу: он снова рубанул сверху и вкось, разрезав рукав и предплечье Павши. Колоту было видно, что племянник хоть и получил царапину, но глубокую и будет терять силы вместе с кровью.

В грудь будто ударили молотом, рана ослабила хватку руки на черене меча, и Павша пожалел, что на рукояти нет паверзи[229]. Противники были в полной силе: Загиба был так же пружинист, Некрут щерился осмелевшим дворовым псом.

Павша двинулся вперёд. Некрут, увлёкшись лёгкостью близкой победы, снова ударил сверху, попав прямиком по подставленному щиту и почти валясь на Загибу. Павша с силой пнул ногой по щиту противника, опрокидывая его на спину. Некрут отбежал, чтобы тоже не завалиться, на несколько саженей, разделившись с соратником.

— Бей!

— Не жди, кметь!

Некрут пытался снова слепиться с Загибой, но Павша замахнулся, отгоняя его. Ударил несильно, но Некруту и этого хватило. Загиба, понимая, что встать не успеет, закрутился ужом, пытаясь спрятаться под щит. Чётким ударом Павша отсёк ему ступню и развернулся к Некруту — его соперник был уже ему не опасен.

— Ты теперь без щита, поединщик! — громко объявил Турин Некруту. Загиба, как уж, пополз дальше от поля боя, влача за собой кровавый след.

— Не уйдёшь! — Плоскиня и Усад высунулись из толпы, ухватив Загибу за стегач, потащили его, как добычу. Добрыня собирался было послать гридней, не то убьют ведь его парни, но Владимир крепко схватил его за руку: «Нет!» От такого, как Загиба, пользы нет, только вред один.

— Ты ещё можешь победить, коли Роду угодно, — молвил Павша Некруту, отбрасывая в сторону щит. Потом на пирах будут говорить, будто не хотел Павша нечестной победы, но в самом деле меч уже выскальзывал из раненой окровавленной длани. Он переложил меч в левую руку, обратив на себя внимание Некрута, снова нехорошо оскалившегося.

Белки глаз у Некрута выкатились в приливе безумной решимости, с криком он ударил мечом, обхватив его обеими руками, сверху вниз, слева направо и снова сверху. Он бил вслепую, как будто от пчёл отмахиваясь, надеясь попасть по противнику, ещё полный сил, не уставший. Терявший силы Павша понимал, что Некрут рано или поздно попадёт по нему, шагнул навстречу удару, принял чужой клинок заострённой половиной меча. «Зазубрина будет!» — мелькнула мысль. Некрут надавил на меч всем телом, стремясь довершить удар, но Павша нырнул под клинок, рванув свой меч сверху вниз, зацепив ногу потерявшего равновесие Некрута. Тот взревел от боли, развернулся, ища противника, но Павша, собрав оставшиеся силы, ударил Некрута в закрытое бармицей лицо. Кольчатое бармичное железо не выдержало калёного харалуга: брызнула тугими струями кровь. Сколько раз Павша видел в грёзах, как побеждает Некрута, а тот просит пощады, стоя от страха и бессилия на коленях. Противник ничего не успел сказать, лежал, как мёртвый, на спине, разбросав в стороны ноги в яловых сапогах. И не узнать было теперь, стал бы он просить пощады или нет.

Павша опустил меч, рухнул на одно колено, опираясь на гарду меча, воткнутого в землю. Грудь, будто придавленная наковальней, тяжело ходила, в глазах всё плыло. Сбоку и спереди подступали тени, со сторон неслось:

— Молодец!

— Ай да Павша, брат!

— Левой рукой и как только смог!

Сверху глянуло любимое лицо с узорным очельем на голове. Серые глаза смотрели с озабоченным страхом. Нет, негоже невесту встречать поверженным на колена, да ещё и победителю! Павша с силой оттолкнулся ногой и рукой, опиравшейся на рукоять меча, встал. Тёмные жуки в глазах лопнули на множество мелких брызг, и землю как будто выдернули из-под ног…

Очнулся Павша в чьей-то горнице, не понимая, где находится. В окнах темно, на белодубовом столе потрескивала догорающая лучина, отбрасывая на стены смутные тени. Захотелось спать, и Павша снова провалился в приятный обволакивающий сон.

Утро светом распылённых окном солнечных лучей пробудило молодого кметя. У постели сидела боярыня Зарёна и улыбалась.

— Ворочался, ворочался, думаю: вот-вот проснётся, велела снеди погреть, — молвила и потянулась к столу за деревянной мисой с горячим хлебовом. Павша, привстав на локте, почувствовал головокружение. Бросил взгляд на правую руку, туго перевязанную тряпицей.

— Мой Станила, помню, придёт с похода, так сутки спать может, — продолжала Зарёна, наблюдая, как Павша громко, с удовольствием, втягивает в себя из глубокой ложки дымное мясное варево. — Ты проспал меньше, хоть и крови бадью потерял. Жилу тебе перебило, потому не спеши вставать, торопиться некуда, наберись сил. Когда ты свалился, был поганки белее, так моя Добронега решила, что смерть к тебе пришла, и сама чуть с горя рядом не упала. Так-то! Отдыхай, воин.