— Постараюсь не допустить этого! Пока с мальчиками всё в порядке. Любим выходит на работу. Джуля готовим к общению с братцем. Это оказалось трудным делом: не получается прорваться сквозь его страх.

— Коля и ещё четверо уходят наверх! — прервала она.

— Не хочешь слушать. И правильно, не слушай. О ребятах знаю, говорил с Владом. Надеюсь, всё обойдётся, тем более мы нашли путь бегства сверху, готовим специальный лифт. Стараюсь все детали проработать.

— Я знаю. Пожалуйста, будь осторожен, прошу тебя.

Он тихо засмеялся, и снова у неё пропало дыхание.

— Я очень соскучился. Целуй Алину. Надеюсь, скоро увидимся.

— Подожди. А теперь честно скажи, как Любим?

— Пока всего боится, — вздохнул Адриан.

— Ты сказал, он выходит на работу.

— Это я погорячился.

— Приведи меня к ним! — попросила она. — Только я смогу сделать их прежними. Я знаю, о чём надо говорить с ними.

— Ни в коем случае. Ты забыла о площади, о Буре. Мало ли какие препараты использует он, чтобы вызвать Джуля на откровенность. Ещё и тебя преподнести ему, если Джуль проговорится?! Как ты думаешь, что братец сделает с тобой? И в любой момент он может прийти к мальчикам.

— Я не боюсь за себя!

— Прости, но есть много тех, за кого ты боишься, правда ведь, как говорит наша с тобой дочка? И есть много людей, которые боятся за тебя. Ты, мать, должна выполнить свой долг, а не подвести всех, кто доверен тебе, под кару братца! Джуль пока не защищён перед ним! Я с тобой, моя девочка!

Он прав, понимает Магдалина. Но ничего поделать с собой не может: щемит сердце. Она бежит к людям. Смотрит, как Ганя и Гуля занимаются с детьми, как гоняет Влад Регину и Наума. «Чуть прибавьте шагу! Ещё! Расправьте спину». В зале идёт репетиция. «Мальчиков бы сюда!» — шепчет. И видит берег реки, маленького Джуля, девочку Степаниду, внезапно превратившуюся в актрису. Звенит воздух, кричат цикады, солнце ведёт свою игру: заставляет щуриться, то тут, то там творит из бликов причудливые картинки.

Ночью она бродит тенью от комнаты к комнате, прислушивается: у всех ли ровное дыхание, не заболел ли кто? Стоит под яркой лампой в Верином кабинете, работающей сутками. Каждый Должен обязательно получить свои пять минут солнечного света. Спасибо Роберто и Адриану: у них теперь есть своё маленькое солнце. Она любит смотреть, как надевают очки её дети, как освещаются лица живительными лучами. А ночью через открытую дверь аппарат насыщает солнцем воздух их города.

Любит она бывать и в картинной галерее. Картин у них всего девятнадцать, но есть Рембрандт, Рафаэль, Леонардо да Винчи… Картины доставать трудно, зато альбомов много. Назаров оказался совершенно незаменимым!

Не таким уж и стариком он был — 52 года! Полтора месяца пролежал в их больничке. Встал. И, похоже, больше никогда не ложится. Он оказался волшебником. Это он добыл все картины и часть альбомов, он приносит книги. Он сделал для книг крутящиеся шкафы.

— Ты, мать, уж разреши мне установить порядок. Книга к книге ложится, как человек к человеку не случайно, а по зову сердца. Всё в кучу свалишь, как вытащишь нужную? Допустим, ты любишь путешествовать, пожалуйста, смотри, у нас целый отсек. А уж в нём распределено по странам. А уж в каждой стране — по авторам.

— А если один и тот же автор пишет и о путешествиях, и о биологии, и о социальных проблемах, как найти?

Он засмеялся.

— Ты что, думаешь, у нас по одному экземпляру? Да я его и туда, и сюда поставлю.

— Очень уж это сложно!

— А ты меня спроси, я же тут торчу целый день! На добычу хожу ночью.

— Это и плохо, я каждую ночь волнуюсь…

— Делать тебе нечего. Я же все ходы-выходы знаю.

— Это мы видели однажды.

— Так то я сам в пекло полез. Что делать, Адрианчика не мог одного пустить!

Назаров преподавал Адриану в университете историю культуры и философию. Относился к нему, как к сыну. Именно Назаров готовит Адриану материалы для лекций, находит цитаты.

— У тебя свой дар, у меня свой, — говорит Назаров. — Сам я не писатель, но отличить гения и донести его до каждого вот он я. Адрианчик за это и ценит меня. И память Бог дал мне отменную: помню, на какой странице какая фраза особенная.

Уроки Назаров ведёт так, что ребята никак не хотят расходиться. А иной раз и взрослые урывают от работы час и слушают его.

На его уроках звучит музыка. И тут уж царит Ксения.

Она не хотела жить. У неё погибли дети. Лежала неподвижно, широко открытыми глазами смотрела в пространство. Магдалина утешала её как умела. Но Ксения оставалась растением: ела, выполняла необходимую работу, а разговаривать не могла. Прошло много долгих месяцев, прежде чем выяснилось, что она когда-то закончила консерваторию и преподавала музыку. Магдалина попросила у Адриана записи, он прислал. Когда впервые зазвучала соната Бетховена, с Ксенией началась истерика, и какое-то время никто не мог даже приблизиться к ней, так её трепало. Но что-то в ней происходило — лекарством промывал её Бетховен, освобождал от отчаяния.

— Прошу тебя, подари нам музыку, — попросила Ксению Магдалина. — Нужна как терапия для больных, на уроках искусства, вечерами. И мы хотим всё знать об этой музыке.

— Научи меня играть! — подошла к Ксении Гуля.

— Я тоже хочу, — вторит Ганя.

— Инструмента нет! — сказала первые слова Ксения.

Магдалина попросила Адриана достать хоть самый старый! И инструмент, бежевый, небольшой, появился в их городе.

Ксения сама настроила его.

С этой минуты изменилась жизнь и самой Ксении, и всех их.

Желающих заниматься музыкой оказалось много. Ксения уставала, но не отказала ни взрослому, ни ребёнку.

А ей очень нравилось стоять под дверью класса, где шли занятия. Жива графиня: она учит её детей, она играет перед сном.

Лишь Алина научилась говорить, Магдалина привела её к Ксении.

— Послушай, пожалуйста, есть у дочки слух?

Не дожидаясь. Когда ей споют песенку и предложат повторить, Алина стала тонкими пальчиками осторожно нажимать на клавиши и тут же голосом повторяла звук.

Ксения засмеялась.

— Смотри-ка, мать, я вовсе и не должна ничего проверять. Слух у неё замечательный, и она будет играть!

Много времени Алина проводила в музыкальной комнате. Смотрела, как занимались дети старшие. Еле дожидалась своей очереди. Очень рано начала играть взрослые вещи. И неожиданно сказала Ксении:

— Ты не хочешь послушать, какую мелодию я придумала?

Сейчас Магдалина стоит около спящего инструмента и слышит первые Алинины мелодии.

Как бы хотелось ей похвастаться перед графом и графиней! «Это ваша девочка. Вы живы в ней!» — Магдалине кажется: вернулось её детство, и те, кто подарил ей и музыку, и вот эту способность в себе удерживать столько людей сразу. «Спасибо», — шепчет она. И, наконец, идёт спать. Хоть пару часов отдохнуть перед завтрашним днём!