Апостол поспешил выйти.

Опустевшая кухня. Неожиданны стихи.

— Джуль! — В дверях Любим. Тяжело виснет на палке. Дёргаются веки. — Мне страшно. Меня хотят уничтожить!

Кинулся к брату, обнял за костяшки дрожащих плеч.

— Успокойся, ну же! Вот тебе моя сила. Твоя сила. Ты когда-то вложил её в меня. — Повёл брата в комнату, уложил, стал кормить с ложки творогом. — Ешь, Люб, скорее выздоровеешь.

— Скажи, мне не приснилось, я всё думаю, тут, в комнате, действительно были Апостол и Кора? Как только в первый раз проснулся, стали сниться. Скажи, они?

— Они! — обрадовался Джулиан перемене в состоянии брата. — Выздоровеешь, и вместе с ними… — Он же хочет удрать отсюда!

— А их не убьют, пока я тут болею?! — Любим сморщился, готовый заплакать.

И Джулиан скис: препарат и противоядие потревожили невидимую, но могучую силу в организме брата!

— Не бойся, Люб, — заговорил горячо, преодолевая страх обоих. — Ты очень сильный: ты победишь свою болезнь! А пока лежи и по праву старшего решай: что мы будем делать дальше. Ты ведь умеешь решать самые сложные задачи! — Джулиан стал рассказывать, какие брат изобретал механизмы, как спасал его после исчезновения Маги. Говорил и говорил. Только никак не мог сдержать слёз.

А когда Любим уснул, вдруг успокоился. Нельзя бояться. Всё равно придёт время умирать. Марика права: его жизнь зависит от него самого. Прежде всего надо сделать правильный выбор. И, наконец, он выбирает: остаётся со своими друзьями!

Ярикин вошёл в спальню без звонка. Глаза белы, голос резок:

— Я служу вам с тринадцати лет, вам отдал жизнь. Под вашим носом такие дела! Вы ослепли?! Что с вами?

Бунт?! За такие слова, такой тон только расстрел. Почему же продолжает слушать? С удивлением ощущает в себе отсутствие жажды карать?! Он мягкий воск и вязнет сам в себе. «Помнишь волшебный цветок? — голос Григория. — На острове зажгли сухое дерево?!» Он помнит: запах живого огня, трещат сухие ветки. И запах воды. И запах выжженной солнцем травы.

— Не могу схватить за руку никого, все на вас работают, за вас горой, а ваши распоряжения саботируются. Я объявил террор. Кропус здорово помогла.

— Террор?! Кто разрешил? — и прикусил язык. Он же никому не раскрыл своих карт: что сам хочет обнаружить и уничтожить оппозицию, что уже начал свою «операцию К»!

Григорий смотрит на него. Ярикин смотрит на него.

Он позволил себе расслабиться. Единственный за двадцать лет отпуск, когда на первый план жизни вылезло нечто непонятное, необъяснимое, и он — как воск.

— Я сам… предоставлю вам врага, — лепечет он.

— Мы обнаружили… в цехах не обработанные препаратом! — Ярикин говорит, какие листовки нашли на фабриках и заводах, какие песни распевают на улицах. — Чья музыка, обнаружить не удалось, а стихи…

— Что за поэт? — спрашивает у Ярикина, глядя в испуганные глаза Григория.

— Клепик. Кропус говорит: он опасен, и его пора успокоить.

— Он сам распевал свои песни? — спрашивает Будимиров.

— Нет, конечно. Мальчишки.

— Может, они сами и положили на музыку. Это те стихи, что Клепик читал толпе?

— Те.

— Но ведь Клепик — поэт, а не композитор, так? — И говорит резко: — Клепика оставить в покое, им займусь сам. И с чистыми от препарата не переусердствуй, среди них могут оказаться такие, как Кропус. Ясно? — И доверчиво: — Хочу сам раскрыть оппозицию. Уже закинул крючок. Спугнёшь, расстреляю. И Эвелинин пыл умерь. Иначе придётся расправиться с ней тоже! В стране должно быть очень тихо. Создать иллюзию… мы никаких врагов не ищем. Тараканы сами повылезут из щелей, когда перестанут ощущать опасность. Ясно? Я провожу операцию. Ясно? — Оставшись наедине с Григорием, приказал: — Рассказывай о Клепиках всё: как близко знаешь их семью?

— Отец убит в борьбе за Киринию. Герой. Мать — крестьянка. Горбатится с утра до ночи, служит тебе изо всех сил. Руки — чёрные, лицо — в морщинах.

— Люблю. Хорошо. А сыновья?

— В неё, труженики, тоже с утра до ночи работали. Шофёры. Добросовестные, в драках и ссорах не замечены. Матери писали: и сейчас честно работают на тебя.

— Будет врать. Сдавай. Нет, лучше рассказывай. Что за имена такие дурацкие: Любим да Джулиан?

— Имена?! — удивился Григорий. — Откуда я знаю? Имена как имена.

— Это ты врёшь. Не наши имена. То ль из книг, то ль из сказок. Откуда взялись?

— Понятия не имею! — пожал плечами Григорий. — Детей не крестил, брагу с их отцом не пил. Он тоже шофёром был: целый день в разъездах. Не знаю, что за имена. Может, и из сказок.

— Обязан знать, ибо ты вместо отца был посажен над всей областью. Вместо меня хозяин. Ты обязан знать всё: где паук родился, где мышь пробежала, где какое слово прозвучало?

— Разве я сторож им всем? Или Бог? Это лишь Ему знать, где, что и как? Тем более что родились парни до революции.

— Ну ладно, расскажи-ка, кто ещё из наших односельчан ушёл за эти годы в город?

— Да никто. Какой дурак от Родины попрёт на чужбину?

— Завтракать пора, идём! — Он пошёл к двери. — А информацию о Клепике дай мне полную. Всё равно докопаюсь. Ярикин прав: подо мной качается пол. Это из-за тебя я выпустил из рук власть. К вечеру будь готов. Характер, смену настроений, образование, друзей, отношения с матерью, братом. Почему ты принимаешь такое участие в чужом сыне? Я должен знать всё, чтобы не сделать ошибки, и с твоей помощью попробовать его спасти. Ты же слышал, к нему подбираются. Похоже, мальчишка просто глуп и нуждается в опеке.

Григорий ничего не ответил.

Целый день Будимиров разрабатывал проект постройки учреждения в центральной полосе страны. Пора внедрять положительный опыт в жизнь! На фабриках, заводах должны работать только роботы. Тогда не будет проколов. И мятежных песен.

Апостол пришёл вечером.

— Что, детки, как самочувствие? Любимушка, ты уж, пожалуйста, поверь в себя. Вспомни, сынок, какую работу проводил. — И Апостол принялся перебирать день за днём вместе. — Ты никогда ничего не боялся. Ты, сынок, талантливый человек!

Они все трое сидели за столом в кухне, пили чай, и возникло странное ощущение покоя. Джулиан с любопытством прислушивался к себе: что происходит, почему так хорошо?

— Кончится весь этот ужас, мальчики, и я с вами поеду домой, и мы начнём, наконец, жить, как хотим.

— А ты думаешь, мы победим Будимирова? — вдруг сказал «ты» Апостолу.

Тот быстро и, как показалось Джулиану, благодарно взглянул на него.