В течение многих десятилетий группа еврейских авантюристов из США, прежде всего выпускник так называемой Ленинской школы Коминтерна Моррис Чайлдс (он же Мойша Шиповский), его брат Джек и жена Ева успешно морочили голову кому только могли – от ЦК ВКП(б) – КПСС и Коминтерна до ОГПУ-НКВД-КГБ. Они регулярно выкачивали огромные суммы валюты из СССР «на нужды компартии США» и одновременно получали непосредственно от высших руководителей КПСС (Хрущев, Брежнев, Суслов, Пономарев и др.) достоверную информацию стратегического характера, которую затем передавали в ФБР. За что и получили как боевые ордена от Советского Союза, так и Президентские медали Свободы от Президента США.

В этой книге приводится одно очень примечательное высказывание Джэка Чайлдса, бывшего в течение многих лет основным связником от Компартии США по получению от КПСС денежных средств – по какой причине он стал тесно сотрудничать с ФБР.

«Существовала еще одна причина, на которую он намекнул позднее.

– Вообще-то, по характеру я игрок. Если я стою перед выбором – войти в дом спереди через дверь или пробраться сзади через окно, я предпочту окно, это сильнее возбуждает.

Хотя его дело процветало (Еще бы, при таких деньгах, замечу в скобках. – Прим. авт.), торговля красками и осветительной аппаратурой его не возбуждала. А вот перспектива помериться силами с коммунистической партией – очень.

Несколько следующих недель Джек рассказывал о своем обучении в Москве, двух поездках в Берлин и шалостях с симпатичной немочкой. Он признал, что снабжал партию свидетельствами о смерти и рождении и нелегальными паспортами. Он приводил подробности о состоянии финансов партии, называл спонсоров и рассказал о секретном резервном фонде[171].

По утверждению Дж. Бэррона, именно Джэк Чайлдс получил от своего старого друга Тима Бака, лидера канадских коммунистов, переданную тому руководителем польской компартии Владиславом Гомулкой копию секретного доклада Н. С. Хрущева XX съезду КПСС с развенчанием культа личности Сталина. ФБР передало полученный материал в Госдепартамент США, и те уже раскрутили его на полную катушку[172].

Когда в публикациях отечественных СМИ работники специальных служб время от времени с неприкрытой гордостью повествуют о разоблачении того или иного вражеского агента в своих рядах, они забывают при этом упомянуть лишь одну маленькую, но существенную деталь: что органы безопасности решают в данном случае лишь узковедомственную, самую маловажную для своего государства задачу, имея «в сухом остатке» привычный традиционный продукт извечного противоборства разведок и контрразведок самых различных стран в виде разоблаченного предателя.

А вот главная-то задача для всех спецслужб вместе и для каждого органа безопасности в отдельности, для каждого оперативного сотрудника «компетентных органов» – выявлять агентуру спецслужб противника, в том числе и агентуру влияния, на самом верху пирамиды существующей власти, прежде всего в политическом руководстве государства.

Спрашивается, и многим здесь может предметно похвастаться советская контрразведка послевоенного периода, да и советская разведка тоже? К сожалению, профессионально гордиться особо нечем. Разве что разоблачением и поимкой О. В. Пеньковского, протеже главного маршала артилерии С. С. Варенцова и руководителя КГБ и ГРУ генерала армии И. А. Серова (того самого автора «тайных дневников», недавно опубликованных с комментариями депутата Госдумы Александра Хинштейна), зятя генерал-лейтенанта Д. А. Гапановича…

У внешней разведки государства (по крайней мере, так было в СССР) существуют три основополагающие функции, вокруг которых или на основе которых строится вся повседневная практическая работа ее добычных звеньев.

Первая и главная среди них: добыча достоверной, по возможности, полной и исчерпывающей информации, лучше всего документальной, о планах и намерениях противника, направленных против твоего собственного государства – против его внешней и внутренней политики, экономики, обороноспособности страны, промышленного и военного потенциала, военной и промышленной инфраструктуры, боевого состояния вооруженных сил и многого другого.

Вторая: всемерно способствовать, в том числе и с использованием специфических средств и методов спецслужб, успешному проведению твоим собственным государством выработанной и утвержденной госорганами внешней и внутренней политики, помогать осуществлению конкретных практических шагов на этих направлениях, укреплять промышленный и военный потенциал страны, ее обороноспособность, защищать от враждебных посягательств и от агрессивных действий наиболее вероятных противников, оказывать содействие развитию национальной экономики и повышению благосостояния населения.

И наконец, третья: выявлять агентуру противника, перекрывать каналы утечки к нему государственной и военной тайны, иных охраняемых законом сведений.

Поэтому построение всего добывающего аппарата разведки, в том числе агентурного, оперативно-технического, информационно-аналитического и ряда других, должно быть подчинено успешному выполнению прежде всего этих трех главных общегосударственных функций. Все остальное – ремесло, рутина, производное в процессе решения главных, основных задач ведомства в общем ряду важнейших задач государства и нации. Осуществляемых с учетом реального места ведомства в данный момент времени, его роли и значения в государственно-общественной структуре страны.

На бытовом уровне очень часто, практически повсеместно идет смешение двух понятий – «разведчик» и «сотрудник разведки». Работал кто-то там, когда-то там в том же Первом главном управлении КГБ СССР, не важно при этом – в каком подразделении, в каком качестве, чем конкретно занимался и пр. – и вот в восприятии окружающих имярек уже обрел ореол «разведчика». А ведь это зачастую далеко не так.

У «полевых игроков» разведки, если хотите – ее чернорабочих, то есть у настоящих профессиональных, оперативных кадров разведки существует свой собственный, негласный «гамбургский счет», а именно количество «палок» в личном оперативном багаже, выражаясь на сленге разведчиков. Это число завербованных тобою лично или с твоим непосредственным участием иностранцев, включенных в агентурный аппарат разведки в качестве агентов либо доверительных связей. Именно он всегда являлся главным показателем продуктивности работы разведчика и полезности для всей разведки каждого конкретного сотрудника ПГУ.

Далеко не всякий «полевой игрок» мог испытывать законную гордость от того, что он является обладателем такой «палки». К моменту моего прихода в кадры разведки из долгосрочных зарубежных командировок с конкретным вербовочным результатом возвращался в СССР примерно каждый четвертый работник, а к моменту ухода – лишь каждый пятый. И это притом, что в общую разведывательную статистику включались также и результаты трудов оперативных работников, проходивших службу в представительстве КГБ в ГДР, где абсолютно все оперативные сотрудники имели в своем активе положительный опыт вербовки иностранцев, причем зачастую обретенный в основном за счет усилий и бескорыстной, как тогда говорили – «братской», помощи немецких соратников по оружию.

Мне известны далеко не единичные случаи того, как оперативный работник ПГУ, побывавший за рубежом в двух и даже в трех долгосрочных командировках и проведший «вдали от Родины» 10–15 лет, уходил «на заслуженный отдых» или на преподавательскую работу в КИ, реально не имея «за душой» ни собственного весомого оперативного багажа, ни хотя