Дама снова нетерпеливо кашлянул.

— Ладно, — сказал он. — С чего начали, тем и закончили. В любом случае такому, как он, не место в жизни. Ты, ты же лучше меня знаешь, какой он.

— Да.

— Поэтому, — повторил Дама, — у нас и нет иного выбора.

— Да.

Впрочем, произнося это, она представляла себе все очень и очень смутно. Они снова замолчали. Уне действительно не хотелось убивать теплое тело, которое вот сейчас, сию минуту, ело и пило в кабаке, невиновное ни в роковых поворотах истории, ни в злых умыслах, не отвечающее за мысли своего хозяина.

Она заметила гараж Пальбена, и у нее само собой вырвалось:

— Можно взять машину Пальбена.

— Зачем? Ты что, водить умеешь?

Уна виновато, со стыдом покачала головой.

— А ты?

— Раньше умел, — горько произнес Дама.

— А теперь?

Дама помолчал, попробовал вытянуть руки, потянуть на себя.

— Даже если бы я смог… — начал он, растягивая слова.

— Мы могли бы его увезти. Куда-нибудь далеко-далеко и просто бросить. Что бы он тогда стал делать?

— Даже если бы я смог, все равно это выглядит неправдоподобно, — ответил Дама. — Если бы понадобился водитель, разве бы стал Делир посылать кого-нибудь с такими руками?

— Но когда мы только встретились, я тоже сначала ничего не поняла, а теперь тебе намного лучше, — взмолилась Уна. — Он ничего не заметит.

— Да… — пробормотал Дама, вдруг как-то странно внутренне переключившись. — Может, и не заметит. — Он нахмурился. — Тогда мы окажемся с этим убийцей на равных.

— Знаю, — ответила Уна. — Но он здесь. И тут уж ничего не поделаешь..

Отчасти это был просто страх перед ней.

Надо его преодолеть, твердил себе Марк. Он был в домике Зи-е, разглядывал карточки. Просто перестань об этом думать. Но даже если это получится, то что потом?

Она не знала, что творится там, далеко, всякое могло случиться. Марку вообще не хотелось раздумывать, он хотел следовать за ней. Ты мог бы, подумал он. Почему бы и нет? И все возможные благоразумные предостережения казались трусливыми, глупыми и несуразными. Марк впервые понял, что, когда в последнее время думает при разговоре, что случалось нередко, тот, другой голос, уже больше не принадлежал ему или кому-то из родителей, как бывало прежде. Дело было даже не в том, что он всегда мог с уверенностью предсказать, что она скажет, просто все зримое, слышимое, осязаемое было ею. Разумеется, и голос должен был принадлежать Уне.

Зи-е терроризировала унылого Тиро, который даже не заглянул в листки с иероглифами, выписанными ею для него между занятиями. Когда она сказала, что у нее не хватает терпения, Марк не поверил. Она всегда отличалась таким самообладанием. Однако затем он был потрясен ее ледяным гневом и тем, как буквально каменеют ее жертвы. Тиро, двадцатипятилетний увалень, согбенно ерзал, уставившись в пол, губы его побелели.

— Продолжай. Скажи мне, в чем проблема! — прошипела Зи-е. — Зачем ты сюда явился? Тебе что, родного языка мало?

Она стояла над Тиро и ожидала ответов. Превращать риторические вопросы в обычные было одним из ее способов продлевать боль.

Но теперь Марк понимал, что все-таки был прав на ее счет. После двадцати лет, проведенных на цирковых аренах, не было ничего удивительного в том, что она научилась изображать гнев, даже притворяться садисткой, при этом подавляя все спонтанные вспышки ярости. Теперь, если это вообще было возможно, она напугает Тиро до того, что заставит овладеть, для собственного же блага, самыми расхожими навыками. И она была осторожна. Пусть она и не сочувствовала оцепенелому страху Пирры так, как Делир, она никогда не обращала свою язвящую тактику против таких колючих людей.

Пирра приходила на занятия, потому что Айрис приводила ее за руку, клала перед ней бумагу, и иногда ей удавалось скопировать какой-нибудь иероглиф, издать подражательный звук. Но сегодня Айрис пришла одна, Пирра заболела.

Мать. Учитель. Кошка. Собака. Марку досталась необременительная обязанность обучать детей. Карточки предназначались для Айрис; остальные трое, Криспин, Феликс и Марина, были детьми Мариния и Хелены, которая распоряжалась едой в колонии. Они жили там так долго, что, хотя были моложе Айрис, успели намного обогнать ее и теперь под присмотром Марка старательно переводили историю о собаке, кошке, матери и учителе.

— В чем смысл? — наконец пробормотал Тиро. — Я не могу учить латыни, ничему не могу учить. И Сины не знаю. Как я там буду?

— Действительно, как ты там будешь, если не прилагаешь никаких усилий?.. — снова завела Зи-е, для его же собственного блага.

Марк машинально перебирал карточки. Почему-то они раздражали его. Он серьезно пытался сосредоточиться на образовании Айрис. Все, что отвлекало от Уны, раздражало его, и все, что отвлекало, было необходимо. Он раскачивался взад-вперед безостановочно, до звона в ушах, как язык колокола.

— Ши может означать «учитель», «мертвое тело» или «вошь», — резко сказал он, отложив карточки.

Вряд ли имело смысл говорить это Айрис. Ей было девять. Марк бессознательно воспроизводил слова одного из своих наставников.

— А еще — «поэзия» или «сырость», — продолжал он.

— Как это?

— Когда-то это слово имело различные значения, если произносить его в разных тонах. Как и другие слова, которые ты учила, например, ма. Но теперь все значения произносятся на одном тоне: ши.

— А куда же подевались тона?

— Не знаю, — солгал Марк. Сложные слова были уже где-то далеко: он видел Уну, бегущую по переходу к Даме, и, перенесясь в прошлое, — их первую встречу.

— Теперь ты должна прибавить какое-нибудь другое слово, например занг…

— А что ты здесь делаешь, Марк Новий Фаустус? — спросила Айрис.

Медленно поднявшись на поверхность сквозь взвихренные слои воспоминаний об Уне, Марк недоверчиво покосился на Айрис. Она говорила спокойно, так что блестящая тирада Зи-е заглушала ее, и невозмутимо смотрела на Марка.

Он не был к этому готов, его застали врасплох. Но, что было еще хуже, катастрофически, кровь бросилась ему в лицо. Он попытался вспомнить, как это могло случиться.

— Думаешь, я похож на Марка Новия? — улыбнулся он.

Айрис бросила на него серьезный взгляд.

— Очень, очень похож, — сказала она.

— Что ж. Мне даже почти стыдно, что я не Марк Новий, — попытался отшутиться Марк. — Вот было бы весело. Боюсь, я даже никогда не был в Риме.

Личико Айрис сморщилось, она задумалась и решила положить конец спору.

— Я видела тебя по дальновизору. Люди волнуются, — укоряюще произнесла она. — Думаю, тебе не надо оставаться здесь. Возвращайся домой.