Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Никогда посетители этих двух разрядов не пересекались и никогда не заходили на территорию друг друга.
Митя Глотов уже бывал здесь несколько раз — он задумал написать о «Ле Але» книгу и был твёрдо уверен, что такую книгу напишет, и она будет интересной, только вот один вопрос был нерешённым — кто эту книгу издаст? И пока на этот вопрос не было ответа.
Сев за столик, Аня огляделась. Произнесла тихим, сделавшимся каким-то незнакомым голосом — не могла прийти в себя от того, что Митя стал свидетелем её контакта с сотрудником советского посольства. Ещё хуже было то, что он заметил серый грузовик с чёрным верхом. Она понимала, что рано или поздно серый грузовик с дипломатическим номером обязательно всплывёт... И тогда Митя сопоставит одно с другим и поймёт, кто она...
Может быть, поговорить с Митей начистоту, откровенно ему всё объяснить? Ведь она сначала хотела привлечь его к операции... Однако потом поняла, что добивается невозможного, и отказалась от этой затеи. Смятение отразилось на её лице и тут же исчезло. Митя — человек чистый, бесхитростный, не способный вести сложные игры, он ничего не поймёт — это во-первых, а во-вторых — выдаст её.
— Ну! — Митя воодушевлённо потёр руки, спросил у спутницы: — Что будем есть?
— Мы же договорились — луковый суп.
— А что ещё? Ты же голодна.
Аня удивлённо глянула на него.
— Здесь даже воздух стоит денег.
— Не беспокойся, Анечка, сегодня деньги у меня есть, я получил гонорар в газете. — Митя придвинул к ней меню, закованное в тяжёлый кожаный переплёт. — Выбирай!
— Я бы съела простой кусок мяса. Бифштекс с кровью.
— Я тоже съем бифштекс с кровью, — сказал Митя. — К мясу возьмём бутылку красного вина.
— Не бери только дорогое вино, не гусарь, — предупредила его Аня. — Иначе завтра тебе даже кусок хлеба не на что будет купить.
— Заработаем ещё, — беспечно ответил Митя, сцепил руки, глянул на Аню в упор, и она вдруг увидела в его глазах страх и одновременно — тоску. Поспешно отвела свой взгляд в сторону. — Ну-у... — произнёс Митя вопросительным тоном и умолк.
Аня тоже молчала. Потом, понимая, что лучший способ защиты — это нападение, вскинула перед собой руку — ей показалось, что рука у неё затекла, покрутила пальцами, .разминая их, и произнесла тихо, спокойно:
— Тот деятель, которого ты видел, приходил к нам в РОВС... Обычный серый человек. Я даже не знала, что он работает в советском посольстве.
— Да, он работает в советском посольстве, и как мне сказали французские друзья, человек он — страшный.
— В каком смысле?
— Чекист!
Аня сделала круглые глаза:
— Да-а-а? Вот уж никогда бы не подумала! — С рассеянным видом она помяла пальцы. — А твои французские друзья откуда это знают?
— Им сказали польские друзья, а у польских друзей есть надёжный канал информации. — Митя выкладывал всё, что знал про «страшного человека» и вообще про всех людей из советского посольства. Он полагал, что сам он и Аня — единое целое, без пяти минут муж и жена, и секретов от неё у него просто быть не может, не должно.
— Канал информации — в посольстве? — удивилась Аня.
— Да, в посольстве. Через какую-то там техничку...
— Не верю я техничкам, которые стучат налево-направо и получают за это неплохие гонорары, — мрачно проговорила Аня, — гораздо больше, чем ты в газете.
Вскоре принесли чудеснейший луковый суп.
— Ладно, не будем об этом, — миролюбиво проговорил Митя, — забудем и про служащего советского посольства, заштатного чекиста, которого видно за версту, и серый грузовик, видимо, приспособленный для перевозки покойников. — Митя подцепил ложкой немного лукового супа, с удовольствием отправил в рот и почмокал губами: — Очень недурная штука! Ты ешь, ешь!
Аня запоздало ощутила, как в ней всё похолодело: Митя прошёлся по своеобразным реперным точкам, которые он никогда не забудет: «служащий посольства», «серый грузовик»... Ещё не хватало, чтобы он запомнил номер грузовика, Ане сделалось ещё холоднее, и она уткнулась в тарелку. Всё-таки ей интересно: что за канал информации имеется у поляков в советском посольстве, что это за техничка? Надо будет сообщить об этом товарищам — пусть понаблюдают за посольскими работниками.
Аккуратно зачерпывая ложкой луковый суп, Аня подносила её ко рту, беззвучно схлёбывала, иногда поднимала глаза на Митю и тут же опускала их. Суп, судя по Митиному лицу, был вкусным и сытным, грел душу, радовал, радость проступала на Митином лице, она плескалась в его глазах, была сокрыта в уголках губ, в крыльях носа, в ресницах, густых, как у девчонки... Митя Глотов не умел быть скрытным и чувства свои прятать тоже не умел. Наверное, должны были пройти годы, прежде чем он сможет овладеть этим искусством. А пока...
Пока что было, то было. Аня, продолжая беззвучно работать ложкой, сощурила глаза беспомощно, будто плохо видела, глянула на Митю и вдруг вместо молодого розового лица увидела гладкий, словно отмытый до белёсого блеска череп его, чёрные костяные пустоты вместо глаз и крепкие, плотно стиснутые зубы.
— Ты чего, Ань? — встревожился Митя.
— А что я?
— Да взгляд у тебя какой-то... остановившийся.
Аня тяжело, совершенно по-бабски, как это бывает с женщинами, замученными домашней работой, вздохнула.
— Устала я... Ты не представляешь, как устала.
Ей хотелось прощупать Митю больше, узнать, что он ещё видел, что ему ведомо, но она боялась возвращаться в разговоре к этой теме. Спросила лишь:
— Ты с Евгением Карловичем давно не встречался?
Митя вытер салфеткой губы.
— Давно. Всё хочу напроситься к нему на интервью, да не получается — то одно набегает, то другое, то третье...
«Значит, Митя ещё ничего не знает о похищении Миллера. — Ане сделалось легче, она, преображаясь, становясь прежней Аней Бойченко, шумно вздохнула. — И не узнает уже никогда».
* * *
В вечернем сумраке Митя и Аня подходили к Аниному дому — оставалось пересечь два проходных двора и один тихий проулок, скудно освещённый несколькими слабыми фонарями, вдруг Аня споткнулась обо что-то и захромала и, сделав шаг, остановилась, остановился и Митя:
— Ты чего?
— Да камешек в туфлю попал. — Аня поморщилась, тряхнула в воздухе рукой, словно бы ушибла не ногу, а руку, подула на пальцы и опустилась на корточки.
— Может, подсобить? — Митя присел рядом, попытался заглянуть Ане в глаза. — А?
— Не надо.
— Хочешь, я тебя до дома на руках донесу?
— Не надо, Митя. — Аня снова поморщилась, щёлкнула замком своей сумочки, чуть приподнявшись, глянула в одну сторону улицы, в самом конце которой горела украшенная электрическими лампочками реклама цирка-шапито.