Отхряпав последний корень, ватаман выпрямился, смахнул капли пота с распаренного лба и глянул, как продвигается работа у остальных. Подгонять никого не требовалось. Хитрун недобро оскалился, думая о своём. С прошлым деревом им не повезло. Как ни старались, свалить не успели, хотя и исчекрыжили ствол почти до середины, – не так проста оказалась наука дровосека. Махина тронулась раньше, чем они закончили дело, еле успели попрыгать обратно на грузовоз. Ухмыла, засланного отвлекать седунов Махины и прибежавшего последним в каком-то невменяемом состоянии, втягивали уже за шиворот в несколько рук. Весь следующий перегон ватаман пытался выяснить, что там с ним произошло, но Ухмыл сыпал какими-то заумными изречениями, явно стуманившись головой, так что Хитруну в конце концов пришлось оставить его в покое. Мысленно же он сделал ещё одну зарубку, добавляя её к общему счёту, который собирался предъявить торгашу с домена Рось. Много крови попортил этот стервец его ватаге, но за всё, за всё придётся платить, пусть даже и не надеется увильнуть. А особенно за Пивеня, бесчестно повязанного властями в храмовнике Простор-домена при прямом участии торгаша.

– Ладно, сойдёт, – сквозь зубы процедил ватман. – Теперь берём и несём, кровь из носу! Буян, дуй на мою сторону, остальные берите с другой!

Поплевав на ладони, бандюки ухватились за торчащие из ствола огрызки сучьев и, оторвав ствол от земли, спотыкаясь и охая, потащили к вагонам. По мгновенно покрасневшим от натуги лицам бандюков градом покатил солёный трудовой пот.

Но далеко не ушли.

Потому что кое-кто споткнулся (не будем показывать пальцем, но это был Скалец, кто же ещё) и, судорожно вцепившись в бревно, повис на нём. Лишний вес сыграл злую шутку – бандюки не удержали ствол, и тот ухнул на землю, придавив ногу самому ватаману. Очень тихий лес сразу наполнился очень громкими матюгальниками.

– Сил моих нет, порешу гада! – заорал вдруг Ухмыл, оказавшийся к Скальцу ближе всех, и, подскочив, в бешенстве схватил того за грудки. Несколько раз встряхнув слава как тряпичную куклу, бандюк отшвырнул его от себя, да так, что тот грохнулся навзничь, и выхватил саблю. Но тут подоспевший ватаман перехватил уже занесённую для смертоубийства руку.

– А ну остынь, кровь из носу! – рявкнул Хитрун. – Кого и как наказывать – я сам буду решать!

– Один лишний палец всю руку портит, усы узлом! Прибить его – и вся недолга, сколько нам ещё с ним мучиться, все неприятности из-за него!

– Эй, Ухмыл, ты мою роль-то на себя не бери, – встрял Буян, вскочив на ствол и злобно вращая глазами. – Бешеный в ватаге я, а не ты. А то что ж получается, скоро мне вместо тебя байки травить придётся? Так я не умею!

– Уйду я от вас! – захныкал вдруг Скалец, продолжая лежать на земле. – Слова хорошего от вас не услышишь, разогни коромысло…

– Хочешь услышать о себе хорошее – умри, поганец! – Ухмыл снова рванулся к славу, но ватаман его не пустил.

Честно говоря, Хитрун и сам еле сдерживался, чтобы не накостылять Скальцу по шее, но он недаром был ватаманом и вовремя почувствовал, чем дело пахнет. А дело пахло дракой. Видимо, оплошность Скальца была последней каплей, переполнившей чашу раздражения бандюков, чувствовавших себя в Проклятом домене донельзя паршиво. А драки он сейчас никак не мог допустить. И ватаман встряхнул за грудки Ухмыла, как тот перед этим Скальца:

– Да ты что, Ухмыл, ведёшь себя так, будто мудильных яблок обтрескался! Ну всё, хватит, потащили бревно дальше, нет у нас времени на ерунду всякую! – Выпустив бандюка, ватаман, подавая пример, первым схватился за ствол.

– Что-то я не пойму, батько, то ли у меня крыша едет, то ли Махина тронулась, – сказал вдруг Жила, оказавшийся самым спокойным среди остальных крикунов.

Бандюки разом умолкли, повернув головы.

– Опять не успели, пся крев! – заорал Буян, суматошно размахивая руками.

– Ещё бы! – Ухмыл сплюнул. – Всякая работа требует больше времени, чем ты думаешь!

– Заткнитесь! Все! – Ватаман обвёл ватагу налитыми кровью глазами. – Ну, раз так, раз опять с бревном боком вышло… Скалец, хватай тушу козла и давай за нами, на грузовоз. В конце концов жареной кляче в задницу не смотрят!

– Ась? – Красавчику показалось, что он ослышался. – Что хватать?

Вместо повтора ватаман схватил того одной рукой за шкирку, другой за штанцы и, размахнувшись, запустил в нужную сторону, словно камень из пращи. Несколько шагов, отчаянно вскрикивая и суматошно дрыгая ногами, Скалец пролетел по воздуху, прежде чем коснулся земли, и еле успел увернуться, чтобы не вляпаться в козлиную тушу. После чего остановился, не зная, что предпринять дальше, и растерянно глядя в спины бандюков, устремившихся к составу.

– А зачем он нам, батько, этот козёл? – на бегу поинтересовался Буян.

– Он же смердит, усы узлом! – Ухмыл сплюнул.

– Вот именно что смердит, кровь из носу! Сигайте в грузовоз, после объясню, что делать будем. Пора Махину остановить, иначе уедем… к елсам на куличики. А они нас вместо этих куличиков и используют.

Скалец снова глянул на козла и скривился. Вроде и тушка небольшая, худосочный какой-то козёл попался, а воняло от него так, что не только желудок, душу наизнанку выворачивало. Неужто ему придётся это брать руками?! От жалости к себе Красавчик готов был прослезиться. Какие ж всё-таки злые эти бандюки, прямо сил нет!

– Без козла в грузовоз не пущу, понял, кровь из носу?!

Крик ватамана подстегнул, словно крапива по причинному месту.

Да и времени не было заниматься самоутешением – Махина постепенно набирала ход, и оставаться одному с елсами Скальцу никак не хотелось. Зажав одной рукой нос, чтобы хоть немного пригасить вонь, он схватил козла за копыто и быстро, бегом поволок за собой.

Бывают братья по разуму, а бывают – по недоразумению.

Апофегмы

– Дедушко, а сколько ж тебе ныне лет набежало, ежели ты, как утверждаешь, был свидетелем столь давних событий? – с некоторым сомнением спросила Минута, едва Проповедник закончил рассказ.

– Много, – буркнул дед, явно недовольный высказанным недоверием. – Много лет минуло, скатертью дорога. Не считывал. Может, семь десятков, а может, и все десять…

– Ну, дед, это ты загнул! – Благуша хмыкнул. – Ты же выглядишь не больше чем на полтинник, а тебе уже тогда, судя по рассказу, столько и было…

– А ты у елсов поспрашивай, почему я с тех пор стареть перестал, – сказал как отрезал Проповедник.

– Елсы, елсы, сколько уже времени в этом домене, а так ни одного и не видел! – пробормотал Воха Василиск, уставившись в Благушину книжицу, страницы коей он перелистывал в течение всего рассказа, ни разу не передохнув. – Горазд ты, дедуля, врать…

– Что это за вонь? – вдруг спросил Благуша, поморщившись. В махинерии определённо завоняло тухлятиной. Брезгливо потянув носом, слав определил направление источника и уточнил: – Это от клоацинника так несёт, Воха, или от тебя?